Киллеров просят не беспокоиться
Шрифт:
– - Хочешь сказать, что я дистрофик, говори прямо, -- засмеялась Наташа, -- а между прочим, когда я на Украине жила, во мне было восемьдесят.
– - Не верю, не могу себе представить.
– - Ну, я тебе потом покажу фото, в паспорте -- такая пышка.
– - А глаза у тебя и тогда были такие грустные?
– - спросил Нестеров, давно уже пытаясь разгадать, чем она обеспокоена: нет-нет, да и мелькала в ее глазах эта неизбывная саднящая печаль.
– - Думаю, что нет, -- вздохнула Наташа.
– - А по поводу собственной жизни -- я не жалуюсь. Нас с сестрой отец научил: мы живем не благодаря, а вопреки чему-то...
– - Какую же?
– - Это, наверное, будет напоминать дамскую неврастению. Но когда в ранней молодости меня бросил один человек, впрочем, нет, не бросил, а, наоборот, не захотел бросить жену, ну да ладно... В общем, мне пришлось избавляться от беременности, потом попала в неврологическую клинику. Клаустрофобия, светобоязнь и так далее... Не могла ходить. И все от головы. Это нельзя рассказывать, но кому же, как не первому встречному незнакомцу, не мужу ведь... Когда прочитала в справочнике значение лекарств, которые мне кололи, поняла, что если не возьму себя в руки, не сделаю что-то вопреки обстоятельствам, все -- психушка. Удрала к морю, села в самолет и удрала. Специально в самолет села. С классической, добротной клаустрофобией провести час в самолете! А потом заперлась на разваленной дачке у моря, на самом берегу, волны у порога, варила уху, жарила мидии и думала, думала...
– - Я понимаю, -- сказал Нестеров.
– - Когда часами и днями перебираешь песчинки и смотришь на море -- приходит откровение.
– - Да, ты это понимаешь. Я рада. Додумываешься наконец до сути, которая, как правило, проста. Какое право ты имеешь всю свою жизнь, свои жалкие проблемки ставить выше этого моря? В крайнем случае, проживи здесь, возле него, всю жизнь, и тебе будет хорошо. Но... "случайно пришел человек, увидел и от нечего делать погубил...
– - как там в "Чайке" -- ...сюжет для небольшого рассказа". Да, случайно приходит человек и искушает богатством, московской сладкой жизнью. Он говорит вам: вы стоите большего, вы должны полюбить себя, не губите себя в этой дыре. А эта дыра -- твоя жизнь, и только твоя. Но это -- потом. А тогда вывела теорему: что ничто хорошее не заканчивается плохо. Если что-нибудь закончилось плохо -- значит, что-то неверно было с самого начала. И эта боль и страдание -- только выход из ненужного и неверного этапа жизни. Это шанс начать все сначала. Главное -не затягивать этот выход. Жаль только, что мою теорему всякий раз нужно доказывать сызнова. Но теперь я точно знаю, что никогда не сойду с ума.
– - А что тот человек, которого вы любили?
– - спросил Нестеров.
– - Между прочим, у нас прекрасные отношения. Недавно я встретила его, но понимание еще не значит -- духовное родство.
– - Он изменился, или вы стали смотреть на него другими глазами?
– - Он превратился в такую же мышеловку, как и мой муж.
Она была одета по-клубному: стильный пиджак темно-серого цвета, блузка с широкими крыльями воротничка, брюки. Она казалась такой хрупкой, беззащитной, что Нестеров уже готов был пожертвовать всем, чтобы защитить ее от источника этой печали.
– - В Киеве я была молодая, полна радости и сил. У меня было много настоящих подруг, институт, потом работа. Сестра, родители. Вот сейчас все как будто то же: мама и сестра теперь в Москве, друзья тоже есть, но все слишком поверхностное. Да
– - А отец?
– - У отца там должность. Он был министром образования, сейчас заведующий отделом, но ему это не важно, он в Киеве родился, там и умереть хочет. Кажется, и женщина у него там есть...
– - Так ты замуж в Москву вышла?
– - Нет, замуж я вышла за человека, а он, к сожалению, оказался москвичом, хотя тоже не так давно...
– - Ешь, почему ты не ешь? А Киев... хочешь, поедем отсюда через Киев? Вот только я с делами закончу...
У Наташи загорелись глаза, она совсем перестала жевать.
– - На один день, да?
– - просияла она, не улыбаясь, а только одним взглядом, еще не веря собственным ушам, но тут же приуныла, что-то вспомнив.
– - Нверное, я не смогу, но об этом завтра, завтра...
Они говорили обо всем на свете, Нестеров рассказал про детей, про работу в университете, она про свое образование, про сестру, которая увлекается оккультизмом, про экстрасенса... Кофе оказался настолько крепким, что в эту ночь они не сомкнули глаз ни на одну секунду...
7
– - Что вам, гражданин?
– - крикнул Полковский, увидев, как в дверь его кабинета просунулась и тут же исчезла чья-то черная кудрявая голова.
– Проходите.
Нестеров с лучистыми глазами будто только что родившегося на свет человека зашел в кабинет и, улыбаясь, переспросил:
– - Разрешите?
– - Проходите, -- громко, почти в крик, повторил Полковский, указывая рукой на стул.
– - Какой у вас вопрос?
Нестеров достал командировочное удостоверение и свои документы:
– - Николай Константинович Нестеров, генерал ФСБ. Прибыл по делу Евгения Олеговича Терехова. Кое-что разузнать требуется, прояснить на месте...
Нестеров с интересом наблюдал, как расплывается в умиленной улыбке лицо его коллеги, как он вспархивает со стула, как подлетает к нему, Нестерову, и с неестественной силой начинает стаскивать с него пальто и шарф, одновременно ухватившись за лацкан пальто и за конец шарфа цепкими пальцами. Нестерову показалось, что при этом пальцы у Полковского свело и у того начался тик от радости, потому что он монотонно стал дергать все, что успел схватить на Нестерове, а разжать пальцы ему не удалось.
– - Рад, -- только и смог выговорить Полковский очень громко и обнял Нестерова прямо с его шарфом и пальто в руках.
– - Слушай, старик, -- сжалился наконец Нестеров, -- сваргань-ка кофейку, а то я засну у тебя тут, прямо на столе.
– - Угу, -- кивнул Полковский и понес пальто генерала к чайному столику, потом обернулся и крикнул: -- А вы ко мне, значит, к первому? Как же вы меня нашли?
Тут Полковский почему-то испуганно поглядел на дверь и предупреждающе воскликнул, выставив палец вверх:
– - А я вас вчера целый день на аэродроме караулил, так что у меня заложило уши, теперь себя не слышу, а уж вас... по губам читать учился всю ночь: меня жена за вас пилила.
– - За меня? Это как же?
– - рассмеялся Нестеров.
– - Она обед готовила к вашему приезду. Прилету. Вы меня слышите?
– - Слышу.
– - Да? А я себя не слышу, но все равно догадываюсь, о чем сам говорю, мысли же мои -- в голове, -- и Полковский постучал себя по голове, явно стараясь услышать громкий гул, который издал при этом его череп.