Ким Ир Сен
Шрифт:
«Жизнь на учебной базе не была райской, — писал Ким. — Шла война, и советские люди тоже не ели досыта. Меньше есть, меньше спать и скромнее одеваться — таков был лозунг того времени» 8. Даже для новорожденного Чен Ира было не достать нормальной одежды. Ким Чен Сук вынуждена была пустить ему на распашонку военную форму. А другие партизанки из обрезков ткани сшили для малыша одеяло, которым он укрывался до самого конца войны. Игрушки у мальчика тоже были соответствующие: один из партизан вырезал ему из дерева пистолет, с которым он не расставался даже во сне.
Трудности с продовольствием разрешались отчасти силами самой бригады.
Заступив на командование батальоном, Ким Ир Сен быстро сплотил вокруг себя всех корейцев, которые беспрекословно подчинялись ему. У начальства он был на хорошем счету. Единственной проблемой были постоянные жалобы начштаба лейтенанта Фомина на то, что его приказы солдаты отказываются выполнять без санкции своего командира.
Как и многие его соратники, он неоднократно просил отправить его на Западный фронт воевать с Гитлером. Видимо, именно этот факт послужил источником легенды о том, что он участвовал в Сталинградской битве и был за это награжден орденом Красного Знамени. Впрочем, сам Ким опровергает ее в своих мемуарах. Рапорты служащих 88-й бригады начальство ДВФ оставляло без внимания: корейских товарищей готовили совсем для другой миссии.
День Победы в бригаде встретили весело и шумно. Всю ночь бойцы гуляли, выпив не только алкоголь со склада, но и весь спирт в медпункте. Корейцы, китайцы и русские пели и танцевали от радости. Все прекрасно понимали: раз пала Германия — значит, и поражение Японии не за горами.
О капитуляции Японии и будущем захваченных ею территорий СССР, США и Великобритания начали договариваться сразу после того, как наметился перелом в войне. На Тегеранской конференции в 1943 году лидеры союзных держав решили, что Корее должны быть предоставлены свобода и независимость, но только после введения временной системы международного управления. А «временность» эту стороны понимали по-разному.
В специальном докладе комиссии под руководством знаменитого историка А. Дж. Тойнби, представленном в начале 1945 года правящим кругам США и Великобритании, утверждалось, что корейцы не обладают необходимым опытом в управлении современным государством и не в состоянии осуществлять административные функции на профессиональном уровне. Корейцам присуща повышенная склонность к ссорам и склокам, как между отдельными людьми, так и между разными политическими группировками. Поэтому, по мнению комиссии, Корее для перехода к реальному самоуправлению необходима система международной опеки.
Президент Франклин Рузвельт прямо заявлял: «Корейцы пока не в состоянии поддерживать порядок и управлять независимым правительством, поэтому мы возьмем их под опеку сроком до 40 лет». На Ялтинской конференции 1945 года он чуть смягчил свою позицию: сославшись на 50-летний период подготовки к независимости Филиппин, отметил, что для корейцев этот срок может быть сокращен до 20–30 лет. Тоталитарный СССР, в отличие от западных демократий, полагал, что независимость Корее может быть предоставлена сразу после освобождения. «Чем короче, тем лучше», — ответил Сталин Рузвельту на его реплику.
Согласно договоренностям лидеров союзных
Ким Ир Сен утверждает, что накануне войны он неоднократно общался со всеми этими военачальниками. В воспоминаниях он описывает свою поездку в Москву, где он участвовал в заседании Генерального штаба, планировавшего операцию против Японии, а также познакомился с маршалом Георгием Жуковым и секретарем ЦК ВКП(б) Андреем Ждановым. С последним у него состоялся следующий любопытный диалог:
«Жданов неожиданно спросил меня, сколько лет потребуется корейцам после освобождения страны, чтобы построить независимое государство. Я ответил — не больше двух или трех лет.
Услышав это, Жданов обрадовался, потирая руки. Однако он и не скрывал своего удивления… Причина состояла вот в чем… По словам Рузвельта, корейцам нужен примерно сорокалетний период упорядочения до достижения полной независимости. Рузвельт, как видно, недооценивал нашу нацию и относился к ней пренебрежительно…
Жданов спросил, в какой форме помощи нуждается корейский народ в борьбе за государственное строительство после освобождения. Я ответил ему: "Советский Союз вел войну с Германией в течение четырех лет, а впереди большая борьба с Японией. Где вы найдете силы, чтоб помочь нам? Если нам окажут помощь, спасибо за нее, но мы хотим по возможности своими собственными силами построить свою страну. Это, конечно, трудно, но все же считаю, что такой подход правильнее для перспективы на будущее. У нас в стране в ее истории существовало низкопоклонство, что служило причиной гибели страны, и в строительстве новой Кореи ему не место. Мы ни в коем случае не хотим, чтобы был нанесен ущерб от него — такова наша решимость. Мы надеемся на политическую поддержку Советского Союза и хотели бы, чтобы Советский Союз впредь активно поддерживал нас на международной арене и прилагал усилия, чтобы корейский вопрос был решен в соответствии с интересами и волей корейского народа".
Жданов остался доволен моим ответом. "Недавно, — произнес он, — гость из одной из стран Восточной Европы, встретившись со мной, обратился со словами, что его страна, экономически отсталая да к тому же сильно пострадавшая от войны, стоит перед большими трудностями, поэтому хорошо, если бы Советский Союз оказал ей помощь как старший брат. Какой это контраст с вашей позицией! Не знаю, такова ли разница между Востоком и Западом, между краем, где восходит солнце, и краем, куда оно заходит"» 9.