«Кино» с самого начала
Шрифт:
Виктор, сколько лет ты себе отводишь еще для работы на сцене?
Я же сказал, что я не шаман и гаданием не занимаюсь.
Есть ли какие-нибудь планы?
Планы есть всегда.
Правда ли, что ты собираешься уехать в Японию?
Да, я хочу сделать там несколько песен.
Вдруг запись резко оборвалась. Конец интервью. Тишина. Слышно лишь шуршание пленки. Через
ЗАКЛЮЧЕНИЕ:
И неожиданно мы ловим себя на банальнейшем сравнении: вот так внезапно оборвалась жизнь Цоя, но не умерли песни и память о нем. Впрочем, сколько бы ни избито было сравнение, но так оно и есть. И от этого никуда не деться…
Что ж, остается поставить точку в этом последнем материале, посвященном Виктору Цою. Последнем, ибо, думаю, следует прислушаться к просьбе Артема Троицкого не поминать имя Виктора всуе… Он этого не любил. Да и ни к чему.
«Моя душа – в моих песнях…»
Журнал «Костер»
№ 8, август 1991 г.
ВСТУПЛЕНИЕ:
15 августа прошлого года трагически погиб поэт, певец, композитор, киноартист – Виктор Цой. Виктор Цой торопился жить и очень любил жизнь, хотя мало кому признавался, – образ «черного рыцаря» не позволял этого. Он всегда был таким угрюмым, каким его привыкли видеть в черно-белом ящике телевизора. Никогда не расставался с черным костюмом и гитарой-шестистрункой. С ним трудно было разговаривать. Он не любил говорить – он любил петь. По опросам всяческих хит-парадов он сам и его группа «Кино» занимали только первые места. Он был тем самым «последним героем», который нарисовал на рукаве группу крови и отправился в бой, потому что «тем, кто ложится спать, спокойного сна» и «мы хотели пить, но не было воды», и тогда он сказал, что «дальше действовать будем мы». Мы – это и беспечная восьмиклассница, и угрюмый бездельник, и ты, которая «так любишь эти фильмы». «Костер» печатает одно из последних интервью Виктора Цоя, которое он дал нашему корреспонденту Александру Игудину.
Виктор, что изменилось в твоей жизни за прошедший год?
Хвастаться нечем – все как обычно. Разве что жить стало труднее и опаснее. Я просыпаюсь утром и не знаю, что будет завтра, сегодня, чего мне ждать от жизни.
Чем вызвано такое беспокойство?
Состоянием нашего общества, которое я расцениваю как очень опасное. Вот уже четыре года, как вместо дел почти все занимаются болтовней, вместо перемен – тишина, вместо свободы – неизвестность. У меня такое впечатление, что мы все больны СПИДом, что скоро может случиться неповторимое.
А если говорить о музыке?
Здесь все взаимосвязано: дефицит мыла и дети, умирающие от СПИДа, национальные конфликты и запреты на творчество…
Что
Трудно определить. Скорее всего, это то состояние, когда тебя не только обожают и превозносят, но и уважают как творческую личность…
У твоего подъезда дежурят поклонники…
К сожалению, да. Из-за них я стал домоседом, хотя раньше никогда им не был. Я не могу погулять по городу, не могу сходить в гости, к друзьям, потому что в меня все тыкают пальцем: «Смотри, Цой пошел».
Но может быть, дежурство у твоего подъезда – это единственная возможность для многих взглянуть в твои глаза, заглянуть в душу, узнать, чем ты живешь?
Моя душа – в моих песнях. А живу я надеждой на лучшее время.
«…Жизнь полна случайностей…»
Г. Зинченко
Газета «Московская правда»
5.12.1991 г.
Интервью с Виктором Цоем в перерыве одного из концертов в Питере весной 1990 года.
К какому музыкальному направлению относит себя рок-группа «Кино»?
Ни к какому. Я вообще против термина «рок» и не занимаюсь этим. Просто играю музыку, которая мне нравится.
И тем не менее в нашей стране действительно возникает очень много проблем. Вам никогда не хотелось эмигрировать?
Нет, никогда. Я считаю, что надо здесь жить. Конечно, гораздо труднее, но, побывав несколько раз за границей, я понял, что мне там будет скучнее. Говорю это не из каких-то там патриотических соображений, просто отношусь к этому вопросу несколько иначе. Я считаю, что человек живет на планете, а не в государстве.
Как вы относитесь к политике?
Политика – очень широкое понятие… Я считаю, что любое мало-мальски заметное явление уже каким-то боком принимает участие в политике. А так, чтобы специально заниматься политической деятельностью, – это не для меня. Я не одержим идеей воспитания масс.
Было ли когда-нибудь желание все бросить, обрубить концы, «начать сначала»?
Нет. Я ни о чем не жалею. Я всегда отвечаю за свои поступки. Для меня вообще важно, чтобы мне было интересно жить. Все остальное меня не интересует.
В кочегарке вы приобрели потрясающий романтический имидж. Не жалеете о том времени?
Ну, об этом трудно жалеть! Я там работал не потому, что это был романтический имидж, а потому, что мне нужно было где-то зарабатывать деньги и где-то числиться, чтобы не попасть в тюрьму. Работать было тяжело, и я ушел оттуда при первой возможности. Хотя никогда не считал, что я там страдаю за правое дело.
Какую музыку слушает Виктор Цой?