Киносценарий «Бриллианты из подворотни»
Шрифт:
– Мой юный друг. Тебе самое время попробовать свои силы в афере под названием «Шнеер».
А, почему так называется эта афера?- интересуется Шлихт.
Янкель, немного задумавшись, отвечает;
Название происходит от её автора, польского еврея , выдававшего себя за баварского барона фон Шнеера, хотя настоящая его фамилия была Шнеерсон. В работе задействованы трое . На мой взгляд, ты сможешь быть одним из них.
Янкель осматривает Шлихта с головы до ног.- Высокий рост, приятное лицо, располагающая внешность -- это то ,что нужно для профессионального афериста. Но, это еще не все . Для того, чтобы добиться успеха в нашем деле нужно напрочь отказаться
привычки могут себе позволить только очень богатые и влиятельные люди. Пожелаем им побольше коньяка и морфина пополам с кокаином, они их заслужили .А , мы должны быть спартанцами.
Янкель и Шлихт выходят на привокзальную площадь. Янкель покупает французскую булку и кормит голубей и указывает на прохожих.- Они будут нашими невольными статистами ,а подмостками будут Невский и Калининский, Хрещатик и узкие улицы Риги и Таллина.
– Звучит красиво - улыбается Шлихт .-но, пока, что это только философский монолог. Нельзя ли ближе к делу?
– Ты прав, мой юный авантюрист и будущий граф Калиостро. Старик заболтался. Но, теория закончена. Сейчас берем билеты на Москву, а завтра заезжаем в деревню за Стефаном и в путь-дорогу.
А кто такой Стефан?
– интересуется Шлихт.
– Стефан профессионал высокого класса, но время от времени запивает и во время запоя для работы не годится. Да и, вообще, ему пора на покой. Может, ты его подменишь.
=А как же Стефан ?- спрашивает Шлихт.
Степан живет в деревне на берегу речки, а мост километров за сорок. Он итальянских фильмов насмотрелся, лодку в гондолу переделал и пассажиров на ту сторону перевозит. Его дед еще до революции паромщиком служил на переправе и Стефан говорит, что он потомственный гондольер.
День. Ранняя весна. Старый , крытый ржавым железом Степин домишко стоит в километре от трассы на краю деревни. Таксист припарковывается на обочине дороги и наотрез отказывается ехать дальше. Янкель и Шлихт выходят из такси и идут пешком в сторону деревни. Возле Степиной хаты пахотный клин и они обходят его стороной. Янкель и Шлихт поднимаются на крыльцо и входят в дом. Стефан лицом вниз лежит на кровати и тихо сапит. На столе начатая бутылка коньяка и нехитрая закуска. Несколько коньячных пустых бутылок валяются на полу.
– Нет смысла его будить - тихо говорит Янкель и прикладывает палец к губам.
Скрипит панцирная сетка кровати, Стефан переворачивается на бок, плюет в полупустую банку с помидорами и хрипло басит:
– Через двадцать минут я буду в полной боевой готовности.-
– Старик, ждем тебя на улице - говорит Янкель . Он берет со стола бутылку с коньяком и выливает в банку с помидорами. Стефан недовольно кряхтит и встает с кровати.
Шлихт и Янкель снова обходят пахотный клин, садятся в такси и смотрят в окно.
– За ожидание придется добавить четвертак - веско заявляет таксист.
Янкель долго копается в бумажнике и протягивает водителю несколько мелких купюр.
Открывается калитка и выходит Стефан. Он одет в тёмно синий плащ, дорогой черный костюм , белую рубашку с галстуком. На ногах лакированные туфли в галошах, а на голове темно синяя старомодная фетровая шляпа. В руках он держит кейс из крокодиловой кожи и автоматический зонт «Три слона». На фоне деревни вид у него внушительный. Степа топчется на месте , решая как лучше пройти к машине. У него два пути. Первый –обойти пахоту. Второй—идти по узкой ,еле заметной , протоптанной за зиму тропинке по пахоте. На пахоте снег растаял
– Поворачивай обратно, гондольер - кричит он.
Гондольер оборачивается и с тоской смотрит назад. Он стоит ровно на середине пахоты. Поворачивать нет смысла , и Степан смело шагает вперед. Из дали кажется , что он обут в гигантские лапти, которые растут с каждым шагом. До спасительной дороги остается метров десять , когда Степа теряет равновесие и падает лицом в весеннюю жижу. Несколько секунд он лежит неподвижно , но демонстрирует бойцовский характер и проползает метра полтора. Зонт и кейс сиротливо остаются по разные стороны тропинки. Видно, что силы у Стефана на исходе. Он с трудом делает еще несколько поступательных движений, подносит грязную ладонь к лицу , звучно сморкается и замирает. Левая щека покрывается тонкой корочкой чернозема.
Янкель и Шлихт поддерживают его добрым словом и советом. Степан переворачивается на бок, достает из кармана плаща плоскую флягу с коньяком, делает несколько внушительных глотков и проползает еще сантиметров тридцать.
– Самому ему не выбраться - говорит Шлихт и обращается к таксисту:
Дружище, у тебя есть буксирный трос?-
Шофер роется в багажнике и достает толстую веревку. Шлихт собирает её кольцами, держит один конец и бросает веревку Стефану. Шлихт и таксист вытаскивают его на сухое место. Степа снимает галоши, достает белоснежный носовой платок и делает попытку почистить плащ.
– Степка - цедит сквозь зубы Янкель- иди ,катайся на гондоле. На большее ты уже негоден. Ты пропил свой фарт.
Шлихт и Янкель садятся в такси и уезжают. Стефан поднимает калоши, обходит стороной пахоту и мимо дома идет к речке. На берегу , у причала стоит переделанная под гондолу длинная старая лодка. Стефан садится на корму, свешивает ноги и моет калоши. Левая калоша выскальзывает из рук и уплывает по течению. Стефан машет ей рукой и вытирает слезу.
Вечер. Янкель обращается к Шлихту : - вакансия освободилась, тебе играть первой скрипкой, вместо Степки. Потянешь?
– Думаю, что да - отвечает Шлихт.
Они на такси заезжают за третьим партнером и садятся на Московский поезд.
Утро. Куранты бьют десять раз .Четко чеканя шаг два оловянных солдатика выходят откуда-то из-за Кремля и с последним ударом курантов ,сменив двух таких же истуканов, замирают у входа в мавзолей, взяв ружья на караул. В это же время распахивают двери торговые гиганты ЦУМ и ГУМ. Эти универмаги соединяет между собой узкая улица под названием 25-лет Октября, а по - старому Никольская. Помимо ЦУМа и ГУМа , здесь множество магазинов помельче. В них можно купить почти , всё и недостатка в покупателях нет. Улица кишит, как муравейник.