Кио ку мицу !
Шрифт:
К этому разговору больше не возвращались. Одзаки подлил в сковороду пива, добавил сои - от этого мясо должно приобрести более пикантный вкус.
– Господа, скияки готово!
– торжественно провозгласил он и, ловко подхватив палочками нежный, коричневый от сои кусок мяса, опустил его в свою чашку со взбитым сырым яйцом.
На сковороды положили новые порции мяса, овощей, потянулись за сигаретами в ожидании, когда скиякн будет готово.
Потом снова заговорили о перспективах политики кабинета, и премьер бросил фразу, заставившую Одзаки насторожиться.
– Кто хочет поймать тигренка, -
Что означала эта фраза в устах Коноэ? За ней тоже что-то скрывалось.
Перед тем как поехать в канцелярию, Одзаки взял у Рихарда Зорге маленький плоский аппарат, недавно полученный из Москвы. Рихард давно ждал его, несколько раз запрашивал Центр. Там сомневались - аппарат слишком большая улика, стоит ли рисковать, но Зорге настоял: конечно, это риск, но иным путем копии документов не получить.
Сначала Одзаки сунул аппарат в портфель, но по пути в канцелярию переложил его в карман пиджака, и это его спасло. Чиновник, ведающий секретными документами, низко поклонился и сказал, что от принца Коноэ уже получены необходимые указания, но он просит господина советника подождать несколько минут. Чиновник исчез и возвратился с коричневой папкой.
– Прошу вас в отдельный кабинет, вам будет там удобнее, - сказал чиновник.
– А портфель оставьте у меня, таков порядок...
Чиновник этот, хранитель секретных документов, наверняка был связан с кемпейтай - государственной контрразведкой. Аппарат для микросъемок в портфеле советника послужил бы грозной уликой. Если бы его обнаружили, то дальнейшим путем для Одзаки мог бы быть только путь в тюрьму Сугамо - на виселицу.
Одзаки провели в отдельную комнату, за дверью щелкнул замок - его заперли, и он остался наедине с секретнейшим документом, в котором излагались перспективы японской политики на два года вперед.
"Принято советом пяти министров..."
"Военные приготовления в армии заключаются в увеличении контингента войск, расположенных в Маньчжоу-го и Корее..." - прочитал на первой странице Одзаки. Мягко, почти неслышно щелкнул затвор фотоаппарата, потом еще, еще... Документ был большой, на многих страницах. Отвернувшись к окну и заслоняя собой стол, на котором лежали секретнейшие страницы, Одзаки перелистывал их, щелкая затвором. Переводил пленку, и снова, как тревожные удары сердца, щелкал затвор...
Последняя страница, последний щелчок... Одзаки убрал аппарат и принялся за чтение документа.
Зорге с нетерпением ждал исхода операции. Вукелич доставил проявленную пленку только вечером, и они вдвоем приступили к работе. Напрягая зрение, с помощью увеличителя, прочитали меморандум правительства императору Хирохито. Главным в японской политике было решение китайской проблемы. Совет министров видел цели правительственного кабинета в том, чтобы с благословения неба осуществить императорский путь в Китае. Здесь повторялась та же фраза, которую принц Коноэ бросил за завтраком: "Кто хочет поймать тигренка, должен войти в пещеру к тиграм".
Подготовка японской агрессии против гоминдановского Китая совсем не означала, что для Советского Союза ослабевает угроза нападения со стороны Японии.
Для Рихарда было ясно, что нападение
Вовремя "мукденского инцидента" Квантунская армия насчитывала 50 тысяч солдат - 20 процентов всей японской армии. Через пять лет вблизи дальневосточных границ Советского Союза было уже 270 тысяч солдат Квантунской армии. Возрастала численность всех японских войск, но Квантунская армия росла неизмеримо быстрее - к 1937 году в Маньчжурии находилась уже треть японских вооруженных сил.
Зорге подсчитал: количество танков в Квантунской армии за эти годы увеличилось в одиннадцать раз, самолетов стало почти втрое больше, орудий - в четыре раза... К границам Советского Союза прокладывали стратегические дороги, в Северной Маньчжурии строили казармы, военные склады, аэродромы...
Нет, по всему было видно, что японская военщина совсем не собиралась изменить свою враждебную политику по отношению к Советской стране.
И все же, после долгих раздумий, сопоставляя факты, анализируя события, Рихард Зорге пришел к несколько иному выводу. Зашифровав очередную радиограмму, он поручил Клаузену передать в Центр:
"Японцы стремятся создать у других держав впечатление, будто бы они собираются незамедлительно вступить в войну с Советским Союзом. У меня складывается иное мнение: Япония не собирается начинать войну в ближайшее время. Все ее внимание устремлено на континентальный Китай. Подтверждение высылаю обычной связью".
Через несколько лет, подводя итоги своей работы, Зорге писал:
"Было бы ошибкой думать, что я посылал в Москву всю собранную мною информацию. Нет, я просеивал ее через свое густое сито и отправлял, лишь будучи убежденным, что информация безупречна и достоверна. Это требовало больших усилий. Так же я поступал и при анализе политической и военной обстановки. При этом я всегда отдавал себе отчет в опасности какой бы то ни было самоуверенности. Никогда я не считал, что могу ответить на любой вопрос, касающийся Японии".
Информация, полученная Зорге о предстоящих событиях в Китае, была столь значительна, что требовала документального подтверждения. Фотоснимки документа, прочитанного Одзаки, следовало немедленно переправить в Москву. В тот день, когда Рихард приехал к своему радисту с зашифрованными листками, испещренными строчками цифр, когда Макс, надев наушники, принялся колдовать над передатчиком, Зорге прошел в кухоньку, где у горящей плиты возилась Анна.
– Послушай-ка, Аннушка, тебе не надоело заниматься хозяйством?
Анна вопросительно посмотрела на Зорге:
– Что ты хочешь сказать?
– То, что тебе на минутку надо слетать в Шанхай.
– Хорошенькая минутка!.. Это очень нужно?
– Да, Анна, просто необходимо... Давай поговорим...
В тот год лето наступило рано, и уже в апреле стояла невыносимая духота. В городе нечем было дышать. Клаузены переселились на дачу, которую они купили недалеко от Иокогамы, на плоском берегу океана. Она стояла на окраине рыбачьего поселка - маленький домик, приподнятый на сваях, чтобы не было сырости.