Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.14
Шрифт:
— Я уж думала. Всех перебрала. Наверно, Коля Садовский.
— Почему?
— Он легкомысленный, плохо учится, выдумщик и вообще халда.
— Кто?
— Халда. Ну, растяпа, понимаешь?
— А два других вне подозрений?
— Разве можно за мальчишек ручаться?
— За некоторых можно.
— За наших я не поручусь. Еще есть Коля Наумов. Он спортсмен, закаляется, зимой на балконе в спальном мешке спит. Он с Катей Михайловой дружит, на спортивной
— А третий?
— Третий Коля Сулима. Он ничего, лучше многих. Очень серьезно математикой занимается, и в планетарии в научном обществе состоит. Он знаешь кем хочет стать? Конструктором космических кораблей… и в шахматы хорошо играет, лучше всех в классе. Но поручиться я за него не могу.
— А этот Коля Сулима, он, наверно, очень хотел бы посмотреть космические корабли будущего, как думаешь?
— Ой! Конечно! Я и не подумала. Нет, ни за кого не поручусь. А хочешь, я сама с ними поговорю?
— Ни в коем случае! Ты ничего не знаешь. Иди мыться. Умывальник за стенкой.
Когда Юлька мылась, заглянула Мария Павловна.
— Как спалось на новом месте? — спросила она.
— Спасибо, хорошо, — сказала Алиса. — А в нашей палате окно уже вставили?
— Нет еще. Стекольщик не приходил. Ты помнишь, Грибкова, что ты сегодня выписываешься?
— Да. За мной днем бабушка придет.
— А я когда выписываюсь? — спросила Алиса.
— Вот придет доктор и скажет. Но куда ты денешься, девочка?
Мария Павловна замолчала, словно ждала, не заговорят ли девочки о ночном происшествии. Но девочки молчали. И даже не улыбались. Наконец Мария Павловна спросила:
— А вы вчера не напугались?
— Почему?
— Когда окно вылетело.
— Нет, не испугались, — сказала Алиса. — Иногда ветер бывает еще сильнее. Я читала, как ветер унес целый дом с девочкой и ее собакой и забросил за горный хребет.
— Не может быть! — воскликнула Мария Павловна.
— Я тоже читала, — сказала Юлька. Во рту у нее была зубная щетка. — Ошшеии изууоо оода.
Алиса поняла, что Юлька хотела сказать «Волшебник Изумрудного города».
В этот момент дверь широко распахнулась, и вошел доктор Алик Борисович.
— Доброе утро, погорельцы! — громко сказал он с порога. И очень удивился, потому что при виде его Мария Павловна широко раскинула руки и, как наседка крыльями, прикрыла Алису. Алиса вскочила во весь рост на кровати и отступила к стене, а Юлька чуть не проглотила зубную щетку, и у нее изо рта пошли пузыри из зубной пасты.
— Что вы воззрились на меня, как на тень отца Гамлета? — спросил Алик Борисович.
Юлька смотрела на его ботинки — на правой
Это был ложный Алик!
— Не смейте приближаться к детям! — сказала Мария Павловна. — С меня хватит ночного происшествия. Или я немедленно вызову милицию!
Юлька выплюнула зубную щетку, щетка упала на пол, и Юлька сказала с белыми зубами:
— Ботинки! Алиска, смотри на ботинки!
Алик тоже посмотрел на ботинки.
— Ну, дожил, — сказал он, садясь на корточки. — А я думаю, почему это мне с утра так неудобно ходить. Да пусть простят меня дамы за то, что раздеваюсь в их присутствии. Видно, из меня скоро получится великий человек. Рассеянность уже есть, таланты будут.
Алик расшнуровал ботинки, поднявшись, вылез из них, постоял в одних носках и потом довольно неловко, скрестив ноги, сунул их в правильные ботинки — правую ногу в правый, а левую в левый. Снова присел на корточки и принялся их зашнуровывать.
— Однако, — продолжал он, — моя рассеянность не основание для паники, охватившей благородное общество. Что же вас так напугало в моем облике? Неужели человек, надевший ботинки не на ту ногу, страшнее дракона?
Алиска тем временем снова села на кровать и сказала:
— Юлька, мойся дальше. А то у тебя вся физиономия в пасте.
— Но ботинки…
— Он же их переодевает. Как и положено. Понимаешь? Он настоящий.
— Как настоящий? — спросил Алик. — Я очень даже настоящий. С меня только что взяли профсоюзные взносы за три месяца. Если бы я был не я, больше чем за два месяца никогда бы не взяли. Вы как думаете?
— Вообще не взяли бы, — сказала Алиса. — А как вам кино понравилось?
— Вы и об этом информированы? Кино было скучным, но остальное великолепно. Вы это хотели узнать?
— Простите, Александр Борисович, — вмешалась Мария Павловна. — Скажите, пожалуйста, со всей откровенностью: вы вчера поздно вечером возвращались в больницу?
— Мария Павловна, вы меня об этом спрашивали вчера в половине двенадцатого ночи.
— Разумеется… но тем не менее…
— Что же случилось? Я прихожу на работу, заглядываю в палату к двум умненьким и милым девочкам — девочек нет. Будто их ветром сдуло. Стекло разбито, дверь сорвана. Разве ночью был ураган?
— Я думаю, это был шквал. Или смерч, — сказала Алиса. — Юлька так испугалась, что закричала, и мы упали с кроватей. А у Марии Павловны была галлюцинация.
— Галлюцинация? — удивился Алик. Он кончил шнуровать ботинки, выпрямился и поглядел с гордостью на дело своих рук.