Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.16

Булычев Кир

— Панченга Мулити… — задумчиво произнес Фока Грант, — сиенда… что-то я вспоминаю…

Но вспомнить он не успел, потому что целая стая однодневок ринулась на длинный мешок, который он нес на плече, и насекомые стали тонкими коготками рвать ткань, чтобы забраться внутрь мешка.

— Кыш, проклятые! — прикрикнул на насекомых Фока Грант, но без злости, а как прикрикивает мать на детишек, которые хотят схватить со сковороды пирожок и могут обжечь пальчики. — Вы заходите, заходите, — сказал Фока. —

Лучше в доме говорить. А то эти твари не дадут нам ни секунды пожить спокойно.

— А почему они на вас так злобно нападают? — спросила Алиса.

— Не злобно, — улыбнулся Фока, — они жить хотят… Очень хотят жить. Но не понимают… многого еще не понимают.

Фраза была загадочной.

Фока первым поднялся по ступенькам в дом. Две гигантские однодневки встретили его, как истосковавшиеся по хозяину собаки. Они покачивали головами, сверкали глазищами и поднимали кверху прозрачные крылья.

— Не обращайте на них внимания, — сказал Фока. — Идите за мной.

Алиса зажмурилась на секунду — эти однодневки были все-таки очень противными. А когда она открыла глаза, то оказалось, что однодневки кинулись следом за Фокой Грантом, помешали друг дружке в дверях, запутались в ногах и крыльях и упали под ноги к Алисе. Она чуть было их не затоптала, пришлось остановиться на пороге и ждать, пока однодневки распутаются и втиснутся внутрь.

Фока прикрыл окна, потому что другие однодневки уже протискивались в них, потом схватил со стола салфетку и стал махать ею, отгоняя назойливых тварей, рвавшихся почему-то к длинному мешку, который Фока сбросил на пол в углу комнаты, но Фока все же смог их отогнать. И когда они, сопротивляясь, вылетели в окно, он окончательно закрыл его, а десятки тварей принялись биться о стекло. Алиса подумала, что это такие большие комары, и представила, что снова стала лилипуточкой.

— Никогда не видела таких громадных комаров.

— Они называются однодневками, — сказал Фока.

— Все равно комары, — сказала Алиса.

— А где твоя подруга? — спросил Фока.

— Она испугалась однодневок, — сказала Алиса. — И осталась на катере.

— Ах, какая незадача! — расстроился Грант. — А они такие безвредные, ты не представляешь! Давай позовем твою подругу! Я вас чаем угощу.

— Мы лучше пойдем к нам на катер, — сказала Алиса. — У нас тоже есть чай, настоящий, земной, азербайджанский.

— Неужели азербайджанский! — обрадовался Фока Грант. — Это же лучший чай во всей Галактике. Я с удовольствием пойду к вам в гости. Вот только сейчас спрячу получше корешки от однодневок.

С этими словами Фока Грант развернул мешок, и в нем обнаружились длинные голубые корни.

Стук в окна резко усилился. Алисе даже показалось, что однодневки вот-вот разобьют коготками

стекла, хотя, конечно же, это было невозможно. Но дергались и бились они так, словно от этого зависела их жизнь.

— Что с ними? — спросила Алиса.

— И не спрашивай, — Фока Грант махнул рукой. — Уж и сам не знаю, что делать, впору вообще улетать из этих мест. Пойдем отсюда. Спрячемся у вас на катере, чаю попьем, а вы мне расскажете, что же вас сюда привело… Уж очень мне знакомы эти слова — сиенда Панченги Мулити!

Фока Грант выпустил Алису из дома первой и, пока она, отмахиваясь от назойливых однодневок, перебегала через поляну, закрыл дверь и поспешил за ней.

— Они любят эти голубые корни? — спросила Алиса.

— Не то слово! — ответил Фока.

Рабыня Заури ждала их у люка в катер. Она открыла его пошире, чтобы они могли войти.

При виде девушки глаза Фоки Гранта расширились.

— Это ты! — воскликнул он.

— Да, это я, — согласилась Заури. — Только я не знаю, кого вы имеете в виду.

— Ты не помнишь меня? — спросил Фока Грант.

— Ваше лицо мне кажется знакомым, — сказала рабыня, — но я не совсем помню почему.

— Это она! — воскликнул Фока Грант, оборачиваясь к Алисе. — Конечно же, это она!

— Расскажите нам, кого вы имеете в виду, — попросила Алиса. — Дело в том, что моя подруга Заури не помнит своих родителей. И даже не знает, как ее зовут и откуда она родом! Когда-то ее отняли у родителей, которых, возможно, убили.

— Не может быть! — воскликнул Фока Грант. — Я в это никогда не поверю! Твои родители, Ларочка, живы!

— Ларочка? — Глаза рабыни загорелись. — Вы уверены, что это мое имя?

— Вне всякого сомнения, — ответил Фока Грант. — Так вас назвали пятнадцать лет назад.

— Но кто меня назвал? Умоляю, откройте мне тайну моего рождения! — закричала рабыня, и обильные слезы полились из ее прекрасных глаз.

— Садитесь, Фока, — сказала Алиса. — Мы сейчас приготовим вам чаю. Заури, успокойся, пожалуйста.

— Я тебе не Заури! Не смей называть меня этим отвратительным рабским именем, которое мне дали на рабской сиенде. Я Ларочка! Я родилась с гордым именем Лара, и я умру Ларой!

— Хорошо, — согласилась Алиса, стараясь не улыбаться. — Хорошо, Лара… как тебя по отчеству?

— Карловна, — подсказал Фока Грант. — Лара Карловна Коралли. Я летел вместе с Карлом и Салли на корабле «Квадрат», когда ты родилась! Карл и Салли были космонавтами-исследователями, а я радистом-связистом. А капитаном у нас был чех Водичка.

Голос Фоки Гранта стал задушевным, тихим, музыкальным. Глаза затуманились — он вспоминал…

Алиса быстро поставила чайник и достала из стенного шкафа чашки.