Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.1
Шрифт:
Гюнтер шел по шестому ярусу, толкая перед собой тележку с баком, полным ремонтного пласта, и распылителем. Пласт затвердевал почти мгновенно и заполнял пеной любое отверстие. За спиной Гюнтера был ранец со взрывчаткой. Взрыв настиг Гюнтера, швырнул о вагонетку. Он с трудом поднялся. Рвануло впереди. Минут через пять Гюнтер остановился на развилке туннелей.
Наверху Макс склонился над локатором, пытаясь разобраться в тусклой сетке зеленых линий — туннелей.
— Правильно идешь, — сказал он.
—
Человек выбежал из широкого туннеля. Он налетел на тележку, зажмурил от боли единственный глаз, метнулся к стене и, перебирая по ней руками, побежал дальше.
Через сто шагов Гюнтер увидел, как по углублению в центре пола журчит растущий на глазах ручеек воды.
Гюнтер уже понял, что взрыв еще не до конца разрушил перемычку, но вернее всего это случится через несколько минут, и Гюнтер мог, по крайней мере, отсрочить катастрофу.
Воды прибавилось, и Гюнтеру приходилось выше поднимать ноги. Подошвы башмаков скользили по мокрому камню.
Туннель расширился и превратился в зал старого водозаборника. Дальнюю стену зала пересекла трещина, и струи воды забили с такой силой, что пролетали через весь зал, разбивались о противоположную стену и стекали потоком вниз. Вода под ногами бурлила и закручивалась водоворотами. Гюнтер мрачно поглядел на трещины, бороздившие стены, и сказал:
— Боюсь не справиться.
Говоря так, он уже поднимал распылитель. Тележка качнулась, и Гюнтер ее с трудом удержал. Вода доставала до колен.
Гюнтер включил распылитель. Пена встречалась со струями воды и разлеталась клочьями, застывая на лету.
Наконец первые клочья пены приклеились к стене, превращались в светлые комья и вздувались, как пузыри, под напором струй.
Первый лифт застрял у верхних ярусов, и Станчо висел над ним на проводах, рискуя получить смертельный удар током, и пытался надежнее переключить его управление на свою, верхнюю станцию. В лифте плакали дети, и стражник, который управлял клетью, ругал снизу Станчо, которого считал одним из электриков. Макс Белый помогал автоматам растаскивать камни, оставшиеся после взрыва верхнего прохода, и мостить пологий выход. Круминьш дежурил у экранов, поддерживая связь с теми, кто был внизу, и проклинал судьбу, не дающую ему права броситься к темному провалу.
Вернулся один из людей, посланных Крони по лестнице.
— Лестницу можно расчистить, — сказал он. — Только не знаю, на сколько уровней.
Гюнтер упорно держал распылитель, и пена постепенно заваливала зал.
И вдруг распылитель пискнул и дернулся в руке Гюнтера. Пена кончилась.
— Все, — сказал Гюнтер.
Половина зала была набита застывшей пеной, и вода, вытекающая из-под нее, как будто потеряла часть своей злости. Пена плотнела и лишь вздрагивала, как будто кто-то с той стороны размеренно бил по ней тяжелым молотом.
— Маленькая передышка. Пластырь на тонущем фрегате, — сказал Гюнтер. — Надо
Гюнтер оставил тележку и побежал по туннелю. Через несколько десятков шагов, в том месте, где потолок туннеля навис, он вытащил заряды, потом начал методично приклеивать их по периметру туннеля, словно впереди у него была вечность.
Круминьш молчаливо молил его: скорей же! Но ничего не сказал вслух, потому что вмешиваться было нельзя. Он только подумал, какое счастье, что Макс Белый крошит вездеходом дорогу к госпиталю и ничего не слышит. Они же с Гюнтером проработали рядом двадцать лет.
И тут раздался грохот: пластырь, лопнув, разорвался на множество клочков.
Гюнтер бросился на землю и в то же мгновение привел все заряды в действие.
Он успел в полной темноте увидеть стену рычащей воды, несущую впереди себя клочья разорванного пластыря. И успел увидеть, как навстречу воде обрушивается потолок туннеля, смыкаются стены, камень и вода ударяются друг о друга с невероятной силой стихий.
И где-то в самом центре этого бешеного столкновения остался и он.
Звук прервался. Во всех динамиках. И нельзя было надеяться на чудо. Крони все смотрел на стену лифта и ждал, пока ручеек либо превратится в поток, либо исчезнет.
Но не случилось ни того, ни другого. Ручеек продолжал литься.
Круминьш думал: хорошо бы Макс еще некоторое время не возвращался. Он видел, что Наташа с Кирочкой вдруг исчезли под землей, будто увидели там что-то важное.
— Пошли первые люди, — сказал Круминьш Крони, а затем переключился на госпиталь и спросил Аниту: — У тебя готово к приему?
— Ты с ума сошел? — воскликнула Анита. — Погоди немного.
— Я не могу остановить людей и попросить их остаться под землей, потому что у тебя не все готово.
— Ты меня неправильно понял, — сказала Анита, — просто я растерялась. Как там дела у других?
— Все нормально, — ответил сухо Круминьш, потому что она спрашивала о Гюнтере, а он не мог сказать ей о нем.
Наташа стояла в широкой яме. Дождь мерно сыпался сверху, и Наташа подумала: хорошо, что нет солнца, оно не будет слепить людей, которые никогда его не видели. А скоро начнет темнеть. В глубине были видны человеческие лица.
Это было странное и жуткое зрелище.
Девушки стояли наверху наклонного хода, который уходил метров на десять вниз, к площадке, туда Станчо провел первую партию беженцев, высвободив их из застрявшей ниже клети. И люди эти — в основном женщины и дети — остановились, как только увидели над головой светлое пятно, и больше не смогли сделать ни шагу.
Они стояли, сбившись в кучку, и смотрели туда, где был незнакомый, холодный и слишком белый свет.
Эта сцена тянулась бесконечно долго. Может быть, минуту или больше. Никто не двигался. И люди снизу смотрели на две фигурки в обтягивающих гладких комбинезонах, которые силуэтами вырисовывались на фоне слишком светлого пятна.