Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.2

Булычев Кир

– Или ухлопать ее, – сказал начитанный Костик, который вспомнил выразительные картинки, виденные им в журнале

«Мир приключений», иллюстрировавшие повесть любимого им писателя Герберта Уэллса «Борьба миров».

– Я полагаю, – возразил профессор, – что цивилизация, которая постигла межзвездные сообщения, не может быть злобной.

– Почему? – спросил Костик.

– По той простой причине…

Но причины профессор не нашел и еще более рассердился.

– Я пошел, – сказал

он, не двигаясь с места. – Нас ждут.

– Нас ждут мертвые тела, – сказал Костик.

Профессор не понимал, что за внешней грубостью и даже развязностью Костик скрывает страх, владевший им. Черное отверстие люка в космический аппарат представлялось входом в преисподнюю. Но так как Косте казалось, что спутники никоим образом не разделяют его страха, то и самому показывать его было нельзя.

– Я пойду, профессор? – тихо спросил Андрюша, поправляя грязными пальцами очки. – Я худее вас, мне сподручнее.

– Идите, Андрюша, – с облегчением сказал профессор. – И говорите нам оттуда обо всем, что увидите.

– Я увижу, – сказал Андрюша, словно находился в каком-то трансе. – Я увижу нечто подобное фобу.

– Андрей! – остановил его Мюллер. – Идите, не надо фантазировать. Если вы боитесь, я пойду первым.

– Нет, я не боюсь. Мне ничто не угрожает, – ответил Андрюша, взялся пальцами за края люка и, подпрыгнув, перенес ноги через нижний край люка. Потом он выпрямился, и голова его исчезла из виду.

И тут же внутри аппарата зажегся свет, так что торс Андрюши стал черным силуэтом.

– Осторожнее, Андрюша! – воскликнул профессор, отступая от люка. – Возвращайтесь.

– Ничего страшного. – Андрюша наклонился, чтобы выглянуть из люка. – Аппарат устроен таким образом, что появление человека включает приборы, которые обеспечивают его светом, теплом и прочими жизненными функциями.

– Ты сам говоришь? – вдруг спросил Костик.

– А кто же за меня?

– Ты говоришь как-то не так. Будто тебе внушают эти мысли.

– Костя, вы отвлекаете Андрюшу, – сказал Мюллер.

– Я опасаюсь, – сказал Костик, – не проникла ли в мозг Андрюши чужая сила, таящаяся в этом аппарате.

– Это чистая мистика, – сказал профессор. – Но если вам страшно, то вы можете вернуться в лагерь.

– Мне страшно. Но не за себя, – сказал Костик. – Мне страшно за все человечество.

– Почему? Нам ничто не угрожает. Мы ученые. И движимы гуманными побуждениями.

– Что ваш гуманизм по сравнению с тем, о чем мы не можем иметь представления?

– Гуманизм одинаково свойствен всем разумным существам. Он рожден христианством.

– А когда конкистадоры убивали ацтеков, – сказал Костик, – они тоже были гуманными?

– Это были нецивилизованные люди.

– Когда я иду

по лесу, – сказал Костик, – и наступаю на муравейник, я не знаю, сколько муравьев я задавил. И не интересуюсь этим. Не потому, что я гуманный или негуманный, а потому, что я не замечаю всякую пакость под ногами.

– Это не аргумент, – вскипел профессор, – потому что муравьи не относятся к человеческому роду.

– А они? – Костик показал на отверстие люка, где скрылся Андрюша. – Они относятся к человеческому роду?!

– Подождите, – остановил его профессор. – А где Андрюша?

– Боюсь, что он их пленник, – мрачно произнес Костик. Только тут профессор увидел, что Костик сжимает в руке топор, которым они расчищали водослив.

– Андрюша! – позвал профессор, заглядывая в люк.

Там внутри было светло. Но свет был ровным и никаким, ниоткуда. И не было видно никаких предметов или дверей, как положено. Впрочем, остановил себя профессор, почему положено?

– Андрюша! – повторил он. Никакого ответа.

Профессор обернулся, потому что услышал, как сзади плеснула вода.

– Вы куда, Костя? – спросил он.

– Мне надоело быть пищей для комаров, – ответил тот, поднимаясь на вал, присаживаясь на поваленное дерево и доставая портсигар. – Здесь ветер. Приятнее.

– Но Андрюша не отзывается!

– Я вижу, – согласился Костик.

– Может быть, пойти за ним?

– Я бы не советовал, профессор, – сказал младший Колоколов, – потому что вы сгинете так же, как ваш студент.

– Но что дает вам основания так думать?

– Ничего. И я предлагаю вернуться к реке и сообщить в Якутск, чтобы вызвали войска. Желательно с артиллерией.

Профессор отмахнулся. Он решил, что Костик говорит от своего имени, но живое воображение Костика напомнило ему, что все это он уже читал в романе Герберта Уэллса. Потому ему хотелось бежать куда глаза глядят. Но он остался, ибо для бегства нужен толчок. А такого толчка не было. А без толчка человеку убегать стыдно. Перед собой стыдно. Костик лишь оглянулся и глазами нашел за валом неглубокую, относительно сухую яму, в которой можно будет в случае чего укрыться.

– Андрюша! – снова позвал профессор. Ответа не последовало.

– Костик, – сообщил поникшим голосом профессор, – я пошел внутрь. Если я не вернусь, нашему примеру не следуйте. Как можно скорее уходите отсюда.

– Не бойтесь, – сказал Костик. – Обязательно уйду. Но и вам лазить не советую.

– Надо, – сказал профессор. – Я как начальник экспедиции отвечаю за ее сотрудников.

И профессор, зажмурившись от тошнотного страха, чего Костик, конечно, не ощутил, переступил через край люка и оказался внутри метеорита.