Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.5
Шрифт:
Утром путь вел через редкую дубраву. Кое-где под деревьями возились дикие свиньи, но не обращали на кентавра внимания. Солнце светило прямо в глаза, птицы не пели, но переговаривались, обсуждая свои осенние хозяйственные заботы. Кентавр сам продолжил рассказ.
– Отец Медеи, – сказал он, – имел права на трон в Коринфе. Да, да, в моем родном Коринфе. Меня, правда, тогда не было, но соседи и общие друзья рассказывали, как и что там случилось. Медея отравила тогдашнего правителя и этим добыла себе и Ясону коринфский трон. Они заняли царский дворец.
Ясон тайком влюбился в молоденькую хорошенькую Главку, решил жениться на ней, а Медею с детьми бросить… Ты можешь представить, Кора, насколько Ясон был наивен. Такие номера с Медеей никогда не проходили… Сначала Медея вспылила и напомнила ему о клятве вечно быть ей верным. Ясон стал юлить и говорить, что клятва была вытянута из него в особо тяжелых обстоятельствах и не была добровольной… Тут Медея начала рыдать и сообщила, что она понимает своего мужа, что она глупая, старая женщина, никому не нужная и покорная…
– Погоди, погоди! – оборвала его Кора. – Сколько же лет было этой покорной старухе?
– Дайте, боги, памяти… Когда она влюбилась в Ясона, ей уже исполнилось шестнадцать, больше года они путешествовали и устраивались в Фессалии и Арголиде… потом еще лет семь-восемь прожили в Коринфе. В общем, для волшебницы и царицы не так много, – сообщил кентавр, – как раз двадцать пять лет.
– Двадцать пять, моя ровесница… нет, не такая уж старуха!
– Медея заявила, что сама выткет свадебное одеяние для Главки и приготовит все для свадьбы. Ясон был буквально потрясен миролюбием жены.
И вот наступил момент свадьбы. Медея настояла, чтобы Главка накинула белый свадебный хитон, когда соберутся все гости.
И когда невеста так сделала, то ослепительное пламя охватило ее.
Она с криком сгорела в несколько секунд.
И сгорел ее отец.
И все родственники ее.
И все приглашенные на свадьбу.
Лишь Ясон, оказавшийся ближе других к окну, успел выпрыгнуть в него и, хоть сильно расшибся, упав со второго этажа, остался жив… Больше никого уже не спасли.
Медея тут же на глазах у всех вознеслась в небо, ибо ее дед, бог солнца Гелиос, прислал волшебнице свою собственную колесницу.
– А дети? – спросила Кора. Рассказ взволновал ее.
– А детей она оставила на алтаре храма Геры, и та обещала ей сохранить им жизнь.
– И сохранила?
– Не посмела! Устранилась, чтобы не впутываться. В ту же ночь толпы разъяренных коринфцев, у каждого из которых кто-нибудь погиб в том свадебном зале, забили детей камнями…
– Скажи,
– Чья справедливость? – ответил вопросом мудрый кентавр. – Справедливость Главки, которая хотела выйти замуж за чужого мужа? Справедливость Медеи, которая ради любви к Ясону предала свою родину и отца? Или справедливость старого Пелия?
– Не знаю, – ответила Кора.
– Вот и другие не знают. Ее дед Гелиос спасал ее не раз и спасет еще. Геракл был готов принять ее в Фивах, потому что когда-то она вылечила его от приступа безумия, но сами фиванцы не пустили ее в город, заявив, что не желают видеть в своих стенах страшную и подлую убийцу. А что тогда она сделала? Она отправилась в Афины, явилась к королю Эгею и пленила его как мальчишку.
– Того самого Эгея?
– Да, того самого Эгея, к которому направляется сейчас наш Тесей, чтобы показать ему сандалии и меч и добиться права на престол.
– Погоди, погоди, Хирон! А правда ли, что у Медеи подрастает сын Мед, рожденный ею от Эгея?
– Именно это делает судьбу нашего Тесея рискованной. Я бы и медной монеты не дал за его жизнь.
– И я ее видела!
– Это втройне плохо. Значит, Медея уже узнала, что Тесей приближается к Афинам, и пойдет на все, чтобы Эгей его не признал. Все разбойники мира и гроша ломаного не стоят рядом с Медеей.
– Надо его предупредить!
– Не будь наивной девочкой. Тесей не может заглянуть в будущее, которое определено ему богами.
– Ну вот это мы еще посмотрим, – отрезала Кора, которая не верила в исторический детерминизм, то есть в предопределенность будущего. Будущее мы создаем собственными руками, говорила она. И сейчас повторила эти слова кентавру. Хирон склонил голову и ничего не ответил.
На следующий день Кора долго не могла добудиться Хирона. Она бы ушла одна, без него, но местный царек, человечек с зеленоватой от возраста бородой и рассудительный, как старая черепаха, оказавшийся к тому же внучатым племянником Афродиты, о чем сообщил с должными подробностями, убедил ее, что дальше к Мегаре, дорога очень опасная, можно сказать, непредсказуемая.
– Если Скарон заставит тебя мыть ему ноги, что ты ответишь? – Старичок смотрел хитро и беззлобно. Ему в самом деле хотелось узнать.
– Я откажусь это делать, почтенный царь, – ответила Кора, морщась от храпа, который издавал ее спутник, и удивляясь тому, насколько местные жители к этому равнодушны. Впрочем, подавляющее большинство местных жителей дрыхли, как и кентавр, или маялись желудком, обожравшись свинины.
– Вот он тебя и того, – сообщил царек и расхохотался.
– Может быть…
– А потом тебе еще придется поговорить с Прокрустом. О таком слыхала?
– Что-то знакомое имя, – призналась Кора. – Это не он придумал прокрустово ложе?
– Вот именно! – Старичок обрадовался начитанности Коры. – Меня бы он вытянул вдвое, а тебе бы все обрубил, и головку, и ножки до колен. Так что лучше подожди, проснется твой кентавр, повезет тебя. Он у нас добрый.
– Вы все знаете, – сказала Кора. – Может, вы мне скажете, когда Хирон проснется?