Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.5
Шрифт:
Дома было тихо и пусто. Фол ушел по делам, Феодосия отправилась на рынок. Лишь копытца детей звонко перестукивались по глухим комнатам.
Вошла служанка и сказала:
– За вами носилки, госпожа.
Кора поблагодарила девушку и быстро оделась. Она надела два хитона и гиматий, сверху шерстяную хламиду, а также свой любимый, облегающий голову кожаный шлем, который привезла из путешествия на Крит, но хоть убей не помнила, как и когда он ей попался. Башмаки она натянула высокие, на шерстяные носки – слава богу, их кто-то уже изобрел. Кора боялась простудиться.
Спина еще болела, но Хирон перед уходом поклялся, что можно не
Носилки стояли перед воротами дома.
Возле них переминались с ноги на ногу носильщики довольно жалкого вида. Серые хламиды, натянутые концами на головы, не спасали от дождя.
Толстяк в шляпе, с полей которой капала вода, с обвислыми щеками и тремя подбородками, закутанный еще более, чем носильщики, поклонился ей и сказал, что носилки поданы как велено. И спросил, куда госпожа намерена ехать.
– Во дворец, – сказала Кора.
Она ступила на носилки, которые стояли на земле, возвышаясь лишь сантиметров на десять, подобно длинному столу на очень коротких ножках. Ножки переходили в высокие столбики, перекрытые сверху тентом, так что дождь и снег не попадали внутрь. В носилках пахло дешевыми духами и пудрой – видно, их недавно использовала какая-то гетера. За время жизни в Элладе Кора научилась разбираться в местных духах и благовониях и даже приобрела свои склонности и привязанности, но в целом запахи духов и кремов здесь были грубы и примитивны. Усевшись получше, Кора при помощи толстяка, который командовал носильщиками, опустила занавески – с открытыми занавесками хорошо разъезжать на носилках в теплую сухую погоду, а тут то ком грязи от встречной повозки, то снежок, пущенный сорванцом с плоской крыши, могут испортить одежду, а то и разбить лицо.
В носилках сразу стало полутемно, они качнулись. Носильщики подняли их профессионально – ровно и одновременно – и понесли вперед. Зря человечество отказалось от таких носилок. Конечно, жаль оставлять лошадей и автомобили без работы, но люди умеют это делать куда приятней, чем механизмы или животные.
Носилки равномерно покачивались, и Кора, еще слабая после ранения, даже задремала, представляя себе мысленно улицы, по которым ее несли ко дворцу. За бесконечную жизнь, проведенную в Афинах, она, казалось бы, знала наизусть каждую из улочек этого города, уже не городка, а настоящей столицы. Это произошло у нее на памяти. Но на памяти или в ложном воображении обманутого мозга? Вот и сейчас ей начало казаться, что ее несут не в гору, как положено, а ровно, по узкой извивающейся дороге… Она потянулась было к занавеске, чтобы открыть ее, но тут носилки резко остановили свой бег.
Раздался звон оружия. Голоса.
Стража дворца… Значит, просто разыгралось воображение.
Нетерпеливая мужская рука распахнула занавески.
– Выходи, госпожа.
Носилки опустились.
Придерживаясь рукой за стойку, чтобы не потерять равновесия, Кора вышла из носилок. Дождь со снегом усилились, ветер нес струи почти горизонтально, и Кора прикрыла лицо от зверского нападения стихий.
Толстяк, как ему и положено, резво бежал впереди носилок и теперь промок до нитки и был несчастен, затрусил к двери, за которой оранжевым отблеском горел очаг. Вслед за Корой туда же зашагали тяжеловооруженные воины в кожаных панцирях и медных шлемах – слишком просто одетые для царской стражи.
Эта
И вот она в помещении – низком, никак не дворцовом, освещенном факелами слуг и большим открытым очагом, над которым на вертеле медленно поворачивался баран.
Над бараном склонился человек, опрыскивая его из флакона мутным винным уксусом, он был занят своим делом настолько, что не обернулся к Коре. По ту сторону очага стояла Ариадна. Она скрестила на груди тонкие ручки и смотрела на Кору спокойно и свысока, как в момент их самой первой встречи, когда герцогиня Рагоза выразила недовольство тем, что ей предлагают лишь агента номер три.
На шаг сзади Ариадны стояли рядышком Кларенс и Кларисса – то есть Пирифой и Медея.
– Какое изысканное общество, – произнесла Кора, как только обрела способность говорить.
Она резко обернулась назад, в надежде отыскать возможность бежать из этой комнаты. Но воины в кожаных куртках с длинными волосами, забранными под кожаные колпаки, надежно перекрывали вход, держа руки на рукоятках загнутых кинжалов.
Человек, который поливал уксусом барана, сделал шаг назад, вытирая пот с лица, раскрасневшегося от жара костра.
– Жаркое у нас получится на славу, – сказал он.
Этого мужчину Кора также узнала – удивительно, сколько у нее знакомых в этом древнем мире! Это был великий мастер и изобретатель Дедал, в поисках которого дни и ночи проводил царь Минос.
– Скоро можно приступать к пиру, – добавил он и только тут признал Кору. – Какая радость! – сказал он, улыбаясь вольтеровской улыбкой. Лысина его блестела и отражала свет факелов. Жидкая рыжая борода казалась приклеенной. – К нам пожаловала госпожа Кора, с которой я имел честь общаться. Надеюсь, что у вас нет дурных воспоминаний о наших встречах?
Дедал засмеялся тем добрым предстарческим смехом, когда лучики добрых тонких морщинок букетиками собираются возле уголков глаз.
– Кора, – сказала Ариадна, – надеюсь, вы достаточно разумны, чтобы не устраивать здесь ковбойских трюков. Дом надежно охраняется. Пирифой привел сюда самых отъявленных головорезов из своих магнетов. А у стен дома стоят деревянные люди Дедала – прообразы роботов. Надеюсь, их вам уже приходилось встречать.
Кора молчала. В таких ситуациях, как учил комиссар Милодар, агент сохраняет шансы на выигрыш, только если ведет себя не так, как ожидает от него победитель. Когда он молчит, то приходится разговаривать преступнику. И преступник, как правило, почувствовав себя победителем, становится словоохотлив. Вот тогда-то агент должен уметь слушать. Кора умела слушать. Она молчала.
– Я предлагаю тебе, Кора, пройти в соседнюю комнату. Там удобнее. И там не будет свидетелей нашего разговора.
– Я желаю присутствовать при этом разговоре! – вдруг заявил Пирифой. Он не скрывал своей злобы – видно, до сих пор не мог простить Коре унижения у городских ворот.
– Ты еще наговоришься с ней, Кларенс, – сказала герцогиня. – Так ты идешь, Кора?
Раздвинув занавески, Ариадна двинулась в глубь дома. Кора молча последовала за ней.
Они оказались в небольшой, уютной и достаточно освещенной светильниками комнате, где с трех сторон вдоль стен тянулись низкие диваны с подушками и мягкими шкурами, чтобы было уютно возлежать или сидеть на них. Перед диванами стояли овальные столики со стеклянными и серебряными кубками.