Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.7
Шрифт:
Большую часть дороги Андрей проспал, а Михай, в праве которого участвовать в путешествии никто не усомнился, сидел рядом с шоффэром и развлекал того разговорами. Потом они с Герасимовым пили взятое с собой вино и угощали шоффэра. Ближе к Чакве шоффэр развеселился и тоже стал петь песни. К выбоинам и лужам от вчерашнего шторма он стал относиться с великолепным презрением, от чего совершенно трезвому и печальному Андрею было не по себе.
Когда они наконец доехали до поселка Николаи верстах в двух от Чаквы, куда волны закинули несчастного
Свернули на узкую дорожку и съехали к морю. Утопленник лежал далеко от воды – его оттащили еще вечером. Голова и грудь утопленника были закрыты застиранной тряпкой.
Возле утопленника сидел местный милиционер с красной повязкой на рукаве и хрустел сочной грушей. Пятеро или шестеро ребятишек, черные и почти голые, стояли, глядя на грушу, и это Андрею показалось странным, потому что смотреть на утопленника вроде бы интереснее, чем на грушу. Но он был не прав – утопленник уже не был новостью.
При виде приближающегося мотора милиционер встал, ребятишки кинулись навстречу новому развлечению – из кустов, скрывающих дома, в мгновение ока появились местные жители. Все смотрели на Михая в фуражке с золотым крабом – он был похож на начальника, и это ему нравилось. Михай встал в автомобиле и смотрел на утопленника сверху – как бы в перспективе.
Андрей вскочил, открыл дверцу, выскочил из мотора, сказал милиционеру:
– Откройте его.
Милиционер посмотрел на Михая, ожидая подтверждения.
Михай сказал:
– Давай! Сказали же!
Один башмак держался на ноге – вторая нога была босой, пальцы ног были голубыми.
Милиционер открыл тряпку – местные жители сдвинулись, словно видели тело впервые.
Это был Иван Иванович. Он был в розовой рубашке и черных студенческих брюках. Лицо его было гладко и красиво. Пшеничные волосы высохли и обрамляли лицо так, что создавали сходство с богатырем на картине Билибина. Глаза крестьянского сына были закрыты. Он никогда уже не купит имения.
Андрей понимал, что в смерти Ивана виноват только он, только тряпичность его характера. Он должен был поехать к его сестре, отыскать и предупредить Ивана, что приехали Аспасия и Васильев – ядовитые, как гремучие змеи.
Чем же ты так рассердил их? Что ты утаил от синдиката кобр? Что было в твоем чемодане, Иван?
– Что? – спросил Михай, который спустился с автомобиля и встал рядом с Андреем. Все смотрели на Михая и ждали, что скажет начальник в фуражке.
– У него должна быть рана, – сказал Андрей. – В спине.
По толпе местных жителей прокатился гул – уважение их перешло к Андрею.
– Его ножом убили, – сказал милиционер, – под лопатка. Потом море кидали.
– Вот это дедукция! – сказал Михай Попеску. – Я уважаю.
И, признав эти заслуги Андрея, он приказал перевернуть
– Его надо отправить в Батум, – сказал Андрей. – Но он не имеет отношения к пароходу.
– Ясное дело, – сказал милиционер.
– Кто-нибудь видел этого человека раньше? – спросил Андрей.
Никто не ответил.
– А кто видел, – спросил Андрей, – очень красивую молодую греческую женщину в черном платье и вот такой широкой шляпе? А с ней военного летчика, офицера, капитана, у него рука на черной перевязи?
Но никто не видел или не хотел сказать, что видел Аспасию и Васильева.
Унтер-офицер Герасимов, сообразив, что мертвец проходит по уголовному ведомству и не имеет отношения к «Измаилу», пожелал тут же ехать обратно в Батум, бросив Ивана Ивановича на произвол судьбы. Но Андрей проявил упорство, а Михай, будучи сентиментальным человеком, Андрея поддержал.
Завернув крестьянского сына в старый парус, купленный Андреем там же, в поселке, они положили тело в машину и отвезли к местной церкви. Кладбище начиналось за церковью, и к ее алтарной стене были прислонены сохнущие гробы – там и работал плотник.
Договорившись о службе через час, Андрей поехал в дом к Покровским, надеясь передать сестре дальнейшие заботы об Иване Ивановиче.
Дом отыскали довольно быстро, но сестры найти не удалось. По простой причине – домик Покровских, оказывается, прошлой ночью сгорел. Почему – никто не знал. Домик стоял в отдалении от других домов, и никто не обратил внимания, куда делись его обитатели.
Вернулись к церкви. Герасимов с шоффэром улеглись спать в автомобиле. Андрей с дядей Михаем отстояли скорое, скомканное отпевание раба Божьего Ивана. В гробу Иван Иванович приобрел солидность и постоянство черт, чего ему так не хватало при жизни. Лицо его было строгим и красивым. Дядя Михай заметил, что Андрей плачет, и сказал:
– Ну, полно, полно, ты не виноват.
– Я виноват, – сказал Андрей.
Андрей отдал все свои деньги батюшке, но у шкипера нашлось еще двадцать рублей могильщику, который выкопал яму и написал на табличке, прибитой к кресту, имя и фамилию крестьянского сына.
Андрей спросил у желтолицего, раздражительного батюшки, что случилось с домом Покровских и куда делась его сестра. Священник ничего ответить не смог – никто в Чакве толком не знал Покровских. Иван Иванович и Полина жили уединенно, с людьми не сходились. Пожар случился ночью, но дом, как говорят пожарные, был пуст.
Любопытно, подумал Андрей, что сталось с чемоданом? Достался ли он Аспасии или сгорел?
Когда гроб выносили, Андрей разбудил Герасимова и шоффэра – они вчетвером отнесли Ивана Ивановича к могиле и помогли могильщику опустить его в неглубокую яму. Андрей, как бы родственник, первым кинул ком сухой земли на крышку гроба. Комок гулко ударился о дерево, словно Андрей стучался к Ивану в домик.