Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.9

Булычев Кир

Она вздохнула. Сонечка, как дитя другой эпохи, не подумав, произнесла:

– Что Сталин, что Ленин – один сатана.

– Ах, что ты понимаешь! – вздохнула Татьяна Иосифовна.

Сонечка и в самом деле ничего не понимала.

– Моя бабушка, – сказала Лида, – оставила у Маргошки шкатулку с археологическими находками и дневниками деда. На время. А потом началось…

– И всех арестовали? – спросила Соня.

– Не сразу, – ответила Лидочка. – И это – долгий рассказ.

– Человеческие

судьбы – всегда долгий рассказ, – подтвердила Татьяна Иосифовна.

– Все эти годы в нашей семье сохранялась надежда, – продолжала Лида, – что шкатулка с находками и документами хранится где-то в вашем доме. Ведь Маргарита, как я знаю, даже чувствуя опасность ареста, уговаривала мою бабушку не брать у нее шкатулку. Потому что она хранит ее в безопасности.

– Она не смогла сохранить не только себя, но и меня! – с осуждением заметила Татьяна Иосифовна.

– Господи, какая тайна! Как интересно, – прошелестела Соня.

– А поэтому вы можете понять, что мы никогда не теряли окончательно надежды, – сказала Лидочка. – Ведь так хочется надеяться.

– А какая это была шкатулка? – спросила Татьяна Иосифовна. – Если она была в нашем доме, то я бы запомнила, я помню все мамины вещи.

– Вряд ли Маргарита увезла эту шкатулку в тюрьму или в ссылку.

– Но она могла выкинуть все вещи, а шкатулку использовать как ящик, – предположила Соня. Лидочка давно допускала такой вариант и огорчилась тому, что, помимо нее, так же думает посторонний человек.

– У меня есть ее рисунок. Моя мама сделала его по памяти.

Лидочка достала лист, сложенный вчетверо.

Она развернула его на столе, между тарелками. Это была простая шкатулка, формой напоминающая сундучок, из-за того что крышка была немного выпуклой.

Шкатулка стояла на ножках, сделанных в форме деревянных шариков, а рядом аккуратно были проставлены размеры – двадцать на тридцать два сантиметра, а высота – шестнадцать сантиметров.

– Она большая, – сказала Сонечка, отмерив расстояние на столе.

– И тяжелая, – добавила Лидочка.

– Нет, – уверенно сказала Татьяна Иосифовна, – такой шкатулки я не видела.

Лидочка, конечно же, готовила себя именно к такому ответу, но тем не менее была ужасно расстроена.

– Вы говорите об археологических находках, – произнесла Татьяна Иосифовна. – «А может быть, они лежали не только в шкатулке?»

Лидочка подхватила кончик путеводной ниточки.

– Как же я не подумала! Конечно, что-то могло сохраниться и без шкатулки.

– Впрочем, – Татьяна Иосифовна склонила крупную птичью голову, посаженную на моржовое тело, – я могла и видеть шкатулку, но не обратить внимания… В каком году, вы говорите, она была передана моей маме?

– В тридцать восьмом.

– За три года до ареста мамы.

– И вам уже было… –

Лидочка запнулась.

– Мне было восемь.

– Но, может, Маргарита хранила шкатулку в другом месте?

– Где? – вскинулась Татьяна.

– На даче?

– У нас тогда была государственная дача. Мама никогда не хранила там ценных вещей. Садовый участок она купила уже в конце пятидесятых.

– Но у родственников…

И тут Лидочка обратила внимание на то, что Соня подмигивает ей. Она даже не поверила сначала своим глазам. Что хочет сказать Соня?

– У нас было мало родственников, и никто не пережил этой кровавой бойни, – заявила Татьяна Иосифовна, подводя итог разговору. – Но я допускаю, что мама могла куда-то спрятать вашу коробку. И затем скрыть от меня сам факт обладания ею. Допускаю… Она не хотела, чтобы я знала то, о чем лучше не знать. Лишнее знание в те годы – лишний риск. Лишний шанс погибнуть. Она и без того меня не уберегла.

– А что она могла поделать? – вмешалась Соня.

– Не мне сейчас судить маму, – ответила Татьяна Иосифовна, и стало понятно, что она давно уже ее осудила.

– Если бы я за мою мамочку взялась, – вздохнула Соня, – на ней бы живого места не осталось. Я уж не говорю о моем родителе. Но у них была своя жизнь, Татьяна Иосифовна. А то тут недолго и вас осудить.

– Это не входит в твою компетенцию, – холодно оборвала ее Татьяна Иосифовна. – Когда у тебя будут собственные дети, тогда мы посмотрим, как ты будешь себя вести. – Сказав так, Татьяна взяла кастрюлю и выскребла из нее на свою тарелку остатки картошки. Потом полила ее соусом с пустой уже сковородки.

– Не исключено, что у Маргариты были драгоценности. Аленка как-то вспоминала, что у бабушки было кольцо с изумрудом.

– Чепуха, – заявила Татьяна. – Маргарита была бессребреницей. Это было ленинское поколение революционеров, которые не думали о выгоде для себя. Вы путаете ранних идеалистов и хапуг тридцатых и сороковых годов.

Татьяна Иосифовна бросила на тарелку кусок хлеба и, насадив его на вилку, стала возить по донышку, чтобы собрать самое вкусное.

– Я думаю, что никогда не избавлюсь от чувства голода, – сказала она, почувствовав взгляд Лидочки.

– Я вас так понимаю, – вдруг поддержала старуху Соня. – Я ночью встаю, иду на кухню, открываю холодильник, достаю кусок колбасы и жую, представляете?

«Интересно, почему Соня подмигивала мне? Имело ли это отношение к шкатулке? Но есть возможность проверить…»

Татьяна выскребла тарелку и спросила:

– А что у нас с кофе, девочки? – Она явно подобрела.

– Я сейчас принесу чайник, – сказала Лидочка.

– Ты, по-моему, хозяйственная, – решила Соня. – А я в чужих домах совершенно не ориентируюсь.