Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.9
Шрифт:
После чего он покинул кабинет.
На этот раз его не было долго. Раза два звонил телефон, но Лидочка не поднимала трубку. Заглянул человек в синем мятом костюме и спросил, где Вартанян. Лидочка не знала, где Вартанян, но предположила, что он владелец третьего стола в комнате.
– Сейчас мы подняли все силы на поиски машины. Если что – вы наш основной свидетель, – заявил Шустов, возвратившись после долгой отлучки.
– Меня нужно спрятать и сменить мне паспорт. Так всегда делают в Америке, –
– В Америке нет паспортной системы, – возразил следователь.
– Какой ужас! – заметила Лидочка. – Как они находят друг друга?
– К сожалению, Лидия Кирилловна, – сообщил Шустов, – мы с вами собрались здесь не шутить. Мы имеем дело с серьезными преступниками, для которых ваша жизнь не представляет большой ценности. Это жестокие и беспринципные люди. И сейчас, в период, так сказать, разгула демократии, они потеряли всякий стыд и страх.
Лидочка не стала спорить. Но она не любила выражений типа «разгул демократии» или «Эльцина на плаху!», тем более «Демократов на виселицу!», хотя бы потому, что в этом была некоторая несправедливость. Ведь ей, Лидочке, никогда не придет в голову звать к топору или отправлять на плаху коммунистов. А ее как демократку кто-то желает обезглавить. А с сегодняшнего дня к категории желающих присоединились обитатели вишневой «Нивы» и, возможно, сыщик Шустов.
– Я вам советую, – продолжал между тем Шустов, – не рассказывать знакомым о ваших наблюдениях, особенно о номере машины. Надеюсь, никто об этом не знает?
– Никто, – твердо ответила Лидочка. – Кроме одного человека.
– Это еще кто? Подруга?
– Нет, комендант Каликин.
– Зачем вы ему рассказали?
– Я ему специально не рассказывала. Просто я при нем вспомнила номер «Нивы».
– А он что?
– А он предложил мне сообщить об этом в милицию.
– Правильно. А когда это было?
– Вчера в половине второго. После того как я побывала у вас с фотографиями. Помните, я принесла фотографии, а потом пошла домой. Каликин мне стекло вставлял.
– И почему же вы не пришли к нам?
– А я как-то не составила о вас благоприятного впечатления, – ответила Лидочка. – К тому же я спешила на поезд.
– Могли позвонить. Для этого не надо благоприятного впечатления.
– Мне показалось, что вам все это дело – до лампочки.
– Не знал я, что вы пользуетесь такими выражениями! – зло заметил лейтенант. – Но следовало бы думать, что независимо от ваших предположений у вас есть гражданский долг.
– Извините, очевидно, вы правы, а я не права. Но я очень спешила.
– Ваше счастье, что вас никто не пристукнул по дороге, – заявил милиционер. – А если бы они знали о номере, то точно бы пристукнули.
И тут к Лидочке возвратился вчерашний ужас – ужас, пережитый
– Что вы замолчали? – вторгся в ее страх голос лейтенанта. – Что-то уже было? Да говорите вы!
– Было, – призналась Лидочка.
Она рассказала лейтенанту о ее вчерашнем преследователе. Лейтенант слушал невнимательно, будто мысленно торопил ее, поддакивая и кивая головой, словно говоря: «Ну я же вас предупреждал!»
Лидочка видела это нетерпение, но не могла остановиться и рассказывать короче – словно сидела перед исповедником и должна была выложить ему все свои грехи. Сама на себя злилась за это, но продолжала тонуть в подробностях.
– Ясно, – прервал наконец ее рассказ Шустов. – Он побежал к шоссе, так что в поезде его не было. Значит, послали одного.
– Но, может быть, это совпадение… какой-нибудь сексуальный маньяк?
– Если вам так приятнее думать, – сказал лейтенант, – то пожалуйста.
Наконец-то она услышала в его голосе иронию. Сама виновата – показала себя глупой курицей.
– Но даже если наш дорогой комендант сообщил куда следует, что в моем лице можно ухлопать единственного свидетеля…
– Комендант Каликин вне подозрений, – отрезал лейтенант. – Он – ветеран, председатель ячейки общества ветеранов, трижды ранен. К тому же ему уже семьдесят лет. Давайте вычеркнем его.
– Давайте вычеркнем.
– Другое дело – он мог кому-то проговориться. Ведь старики у нас разговорчивые.
– Мне его спросить?
– Вам следует ни во что не вмешиваться. Спрашивать буду я. А пока мы с вами зафиксируем ваши показания.
– А что мне делать?
– Лучше всего переехать на несколько дней к кому-нибудь из родственников.
– У меня нет родственников.
– Тогда будьте осторожны и не открывайте незнакомым.
Зазвонил телефон. Звон у него был пронзительный и противный.
– Да, – сказал Шустов. – Нет, не могу. Я же сказал: не могу, у меня свидетельница. Мы показания оформляем… Понимаю… А где Петренко?.. Слушаюсь.
Он положил трубку.
– Ну вот, – сказал он виновато. – Этого я и боялся. Совершенно людей нет. Стоим, как спартанцы под Фермопилами.
Лидочка не удержалась и сказала:
– Фермопилы – не деревня, а горный проход. Под ним стоять трудно.
Шустов только поморщился.
– Я оформлю показания после обеда, – сказал лейтенант. – Вы идите. Мы с вами завтра поговорим. Вам в самом деле некуда уехать?
– Лучше уж я буду держать оборону дома, – ответила Лидочка. – В случае чего вам позвоню.
– Хорошо. Будьте осторожны, – сказал лейтенант.
В комнату заглянул милиционер и сказал: