Кирка и Вороновы дети
Шрифт:
Я слегка сдвинула бедра, охватывая покрепче это орудие.
Тут же его пальцы оказались на горошинке, заставляя тело выгнуться за этой лаской, ослабляя зажим.
Он качнул тазом, скользя вдоль. Кончик головки доходил до оглаживающего пальца и задевал эту точку с другой стороны.
Укус в шею, толчок, сладкий круг пальца по вершинке.
Вторая рука, в каком-то только ей ведомом ритме сжимает сосок, вызывая будоражащие ощущения, которые добавляю в копилку еще толику желания, распаляя мое тело в желании большего.
Укус в мочку уха, толчок, чуть глубже, скользя
Как будто услышав эту мольбу, он шепчет при следующем толчке в мое ухо: «ты же помнишь, за то, что ты молчишь, ты будешь вознаграждена».
Я киваю, удерживая стон внутри, поражаясь тому, что невозможность выразить съедающее меня желание, дополнительно заводит.
Дождавшись моего кивка, он толкает таз вперед, слегка изменив положение собственного тела и я, наконец, чувствую, как меня растягивает снизу гладкая головка.
Я обещала быть девочкой, и от этого созданная мной узость подбрасывает в котел моего возбуждения дополнительные поленья.
Но Сома не входит дальше, зато его палец делает что-то невообразимое, каждый следующий виток которым он оглаживает вершинку, приближает меня к оргазму, и мне уже безразлично, каким именно методом он доведет меня до него. В момент, когда меня накрывает, он входит в мою узость и толчки снизу возносят мой оргазм выше. Одна ладонь поддерживает мой живот, не давая телу в печататься в дерево, палец, ласкавший меня снизу оказывается в момент оргазма у меня во рту, я прикусываю его стараясь не кричать, от следующих один за одним оргазмов. Он входит в том же ритме, которым крутил спираль на сладком бугорке и от этих глубоких проникновений, меня сотрясает снова и снова, как будто головка, достигает в глубине до какой-то кнопки и нажимает ее раз за разом.
Я чувствую, как сжимаюсь сладкой волной вокруг него.
— Хорошая девочка — тянет он, — сладкая, — и убыстряется, взрывая перед завязанными глазами звезды, и я отключаюсь на секунду, будто подброшенная в космос.
Часть 5
Нижних можно было вызвать с помощью жертвы. Все жители верхнего мира знали систему точек входа-выхода. Умерших обычно оставляли на специальной площадке, рожениц, если у тех были проблемы не несли в арку, которая возвышалась перед площадкой мертвых. Скорее всего за мертвыми приезжал лифт, и какие-то санитары уволакивали их на тележках, подобных земным каталкам морга.
Перед аркой стояла каменная чаша. В нее следовало положить подношение и разжечь огонь. Термодатчик, или что там придумали жители нижнего мира, сообщал, что все дело в роженице и на поверхность поднимался замок.
Чаще всего ребенку помогали родиться и на этом все заканчивалось.
Но бывали случаи, когда ребенка забирали, и как бы не клялась его мать. Что он был живой, спорить с нижними никто не стал бы — забрали — значит родился мертвый.
Еще реже случались ситуации, когда муж роженицы не обнаруживал ни ребенка, ни матери.
Тогда
Все это шаткое равновесие говорило о том, что таким образом пополняют свои ряды Вороновы дети.
Только оставался открытым вопрос. Почему именно так и какой критерий отбора?
Давненько я, как мартовская кошка не сходила с ума от плотских утех.
Раз в три дня мастодонт, на котором покоилось поселение выкапывался из песка и брел. По какому-то только ему известному маршруту.
На вопрос, подвержены ли эти гиганты сезонной миграции и как они спариваются, Сома мне не ответил. Сказал, что он не ветеринар и не в курсе. Что эта информация доступна только кочевникам и охраняется как военная тайна.
Ну и ладно, у меня было чем заняться. Неоценимая помощь от лекаря, которую он оказал, как только я заикнулась о отфильтрованном вишневом соке была соответствующим образом оценена. Даже два раза, если считать виртуозно исполненный мужчиной петтинг. Мне пришлось поддерживать беседу с матерью спасенной роженицы. Разделяющий нас глинобитный забор, чуть не достающий до моей груди, спрятал сидящего на низком табурете лекаря, ласкающего меня языком, под задранной юбкой.
Остроты добавляло то, что в любой момент по закоулку, где мы устроились, мог пробежать кто-либо.
Необходимость говорить, также как и молчать вовремя, когда твое тело превращают в сладкую патоку, то еще удовольствие. Если бы не его ладони, крепко удерживающие меня на подгибающихся ногах, то женщина очень удивилась, если бы я сползла в какой-то момент из вида.
Амир хмыкал, но как-то по-доброму, что ли. Я пыталась намекнуть, что в поселении есть с кем развлечься, даже несмотря на суровые нравы у мужчин, всегда есть те женщины, кто с готовностью наставят рога прямо под носом ничего не подозревающего мужа.
— Я, пас — только и ответил он.
Какие мысли занимали его голову в это время — мне не ведомо.
Только ровно через неделю после нашего появления в этом мире, он дожидался меня после ночного вояжа не укладываясь спать.
— Мы приближаемся к воде.
— Откуда знаешь? — встрепенулась, стараясь понять, что именно я пропустила.
Мой вопрос проигнорировали и с невозмутимым видом он продолжил, — самое время соскочить с тихохода.
Я видела, как Амир играет в нарды, по всему выходило, что я могу довериться его способности стратегически мыслить.
Значит и мне стоило освободить Сома, и у меня уже был готов тот секретный состав, коим следовало напрочь отбить память всем живущим здесь.
Избирательно отбить. И о нем, и о нас.
— Завтра ночью он проползет до самой крайней точки, после чего вернется в сельву. Поселенцы будут торговать после этого три дня и три ночи, сбывая товары и закупая то, что не производят сами.
— Пожалуй, хорошее время, — согласилась с ним.
— Я выиграл нам вьючное животное, запас еды, немного вещей и три камня. Не знаю, правда какую ценность они представляют, но у остальных котились слюни, когда их ставил на кон кузнец.