Кирпич на голову

Серова Марина Сергеевна

Вдруг крышка саркофага со скрежетом поползла в сторону. Неужели уже утро и пришли посетители? Но нет, снаружи по-прежнему еще темно. А может, это убийца вернулся проверить, жива я или нет, и, если надо, добить?

Я напряглась, судорожно сжимая ботинок. Когда отверстие стало достаточно большим, распрямилась, как отпущенная пружина, и буквально вылетела наружу. Оттолкнулась ногой от чьей-то спины, перекувыркнулась через голову и приземлилась за пределами огороженной цепью земли. Тут же рухнула на колени — ослабевшие

ноги не выдержали нагрузки.

— Свят, свят, свят!.. — закряхтели сзади.

Я повернулась. На травке, прислонившись боком к саркофагу, сидел старик-сторож, смутно смотрел на меня и часто крестился. Неподалеку валялся его фонарик, освещая происходящее.

— Ты меня спас! — беззвучно прошептала я и поползла к сторожу, намереваясь если не расцеловать, то хотя бы пожать его мужественную руку.

Старик икнул и попятился.

— Не подходи! Зашибу!

— Ты что? — шепотом возмутилась я. — Не узнаешь?

— Графиньюшка Ирина? — неуверенно спросил он.

Я истерически рассмеялась. Он тоже начал визгливо хихикать, потом загрохотал басом.

— Ой, чертовка! Напужала! Чуть в штаны не наложил! — приговаривал сторож, утирая слезы. — Вылетела, как нечистая сила, пнула ноженькой и ну кувыркаться!

Отсмеявшись, я кое-как поднялась, опираясь на березку, обулась и попыталась отряхнуться.

— Сколько на кладбище живу, — продолжал дед, — никогда так сердце не екало. Повезло, здоровье у меня сибирское, а не то точно дуба бы дал.

Я поискала свой плащ, но не нашла. А вот сумка отыскалась: на дне моей импровизированной могилки. Наверно, когда меня ударили по голове, я выронила ее из рук вниз, на Виолетту. Потом меня отправили следом и прикрыли крышкой, а плащик забрали, чтобы никто случайно не наткнулся и не помог выбраться.

— Замерзла? Пошли, в вагончике у меня горячительное осталось.

Мы заковыляли прочь от усыпальницы графини Рязановой.

— Как ты меня нашел-то? — просипела я.

— Шел, шел и нашел, — охотно ответил сторож. — Делал обход полуночный, дай, думаю, загляну по тому адресу, который тебе дал, узнаю, чем люди занимаются. Пришел — никого. Развернулся было, слышу — стук. Отодвинул крышку, а оттуда чертяка выскакивает! Ох, беда. Зачем ты туда залезла?

— Добрые люди помогли, — глухо кашлянув, усмехнулась я.

Больше спрашивать он не стал — догадался, наверное. В вагончике его было тепло и светло. Дедок налил мне в стакан коньячку, приберегаемого, наверное, для дорогих гостей, и предложил:

— Может, водочки добавим? У меня еще целая бутылка есть непочатая, та, что с запиской оставили.

— Нет! — выдохнула я. — Она отравлена!

— Не может быть! — не поверил он, отвинтил крышечку, понюхал. — Нда, чем-то гадостным несет, непотребным.

После алкогольного допинга сил у меня прибавилось. Впереди предстояло одно крайне неприятное, но необходимое дело.

— Звони

в милицию, — обратилась я к своему спасителю. — На твоем кладбище недавно произошло убийство.

Пока дед звонил, пока мы ждали приезда опергруппы, я сосредоточенно размышляла над событиями вечера. Воспользовавшись именем Романа, меня легко заманили в ловушку. Главная подозреваемая — Виолетта — погибла, доказав тем самым свою непричастность к покушениям на меня. Но если не она, то кто? Кто-то из «родственников»? Захотели одним выстрелом убить двух зайцев: избавиться от надоедливой жены Гольдберга и от главной наследницы, появившейся неизвестно откуда?

Нет, не верю. У них всех или отсутствие возможности, или времени, или средств. Например, ни у кого нет машины, кроме Льва и второго мужа Марии Сергеевны. И у Романа есть. Но белая. Зря я его подозревала… Или все же не зря?..

Так недолго и с ума сойти! Завтра на пикнике расскажу, что я не наследница Александра Самуиловича, а частный детектив. Хватит с меня, надоело быть мишенью. Невинная, как казалось поначалу, ложь несколько раз чуть не лишила меня жизни и привела к нервному срыву. Все!

Я налила себе четверть стакана коньяка «для сугрева», но «сугреться» не успела. Со стаканом в руке и открытым ртом меня застал угрюмый из-за позднего вызова следователь Андрюша Мельников.

— О! Иванова! — кровожадно потер он руки. — А кто говорил, что на рабочем месте не пьет? А ну поставь посуду, будем разговаривать.

— Я не на рабочем месте, — огрызнулась я.

— Рабочее место у тебя осталось в склепе, — подхватил Мельников. — Как нам дедок доложил, ты там ночевала. Пошли, покажешь, что к чему.

Пришлось тащиться с ним к гробнице графини Рязановой и по совместительству — Виолетты Гольдберг. Мой рассказ привел знакомого следователя в затруднительное положение: и посмеяться тянет, и обидеть меня не хочет. Хорошо хоть уступил свою кожаную куртку.

— Теряешь квалификацию, — заявил он после осмотра места преступления. — Чуть не сбили машиной, а номер не запомнила, увидела труп и растерялась, подпустила к себе убийцу. Эх ты, мисс Марпл тарасовская!

— Если бы за тобой охотились двадцать четыре часа в сутки, ты тоже кое-что бы потерял.

— Кстати, у тебя ведь пушка была, а у убийцы нет.

— Почему ты так решил?

— Тогда и тебя, и ту девушку он бы застрелил, а не бил бы по голове. Ей, правда, досталось куда больше, чем тебе.

— Чем он ее убил?

— Предположительно небольшим тупым предметом — палкой, дубиной, тростью, прутом. За окончательным результатом обращайся завтра. Возможно, обыскав кладбище, найдем и само орудие убийства.

— Удар был нанесен сзади?

— Да. Похоже, ее поймали на тот же трюк, что и тебя. Только в гробу тогда стояла лишь одна свечка. Под телом мы обнаружили наплыв воска.