Кистепёрые
Шрифт:
– Шеф, я как бы потырил всю базу Минздрава!.. Ну не совсем стырил, они почти в открытом доступе для яростных и непокорных, что потом становились губернаторами Ямайки.
Мне Невдалый в этот момент показывал новый вариант бесшовной сшивки эпохи палеолита и времён земледельцев, оба подняли на Грандэ тяжёлые взгляды покрасневших от ночной работы глаз.
– Я бы тебе, – проговорил Невдалый так, словно ворочал тяжёлые камни в бомбоубежище, – не доверил бы и гусей пасти.
Я подумал, переспросил:
– А не влетит?.. За воровство данных могут лишить лицухи.
–
Невдалый повернулся ко мне, на лице сильнейшее неодобрение.
– Шеф, это жулик ещё тот, Чичиков ему и в подмётки, но надо хватать, раз уж украдено до нас. Я знаю, как присобачить, чтобы все данные вошли как по маслу в систему распределения. Никто и не заметит.
– Как долго? – спросил я.
– Не больше часа, – ответил он решительно.
– Действуй, – сказал я.
Не больше часа, это значит, сегодня поработать и ночью, а переночевать в лаборатории, на тот случай, если вдруг утечку попробуют взять взад. Отдадим, но всё украденное уже будет бесследно перемолото в чёрном ящике «Алкомы».
Он поклонился.
– Спасибо, шеф. Знаем только мы трое. Если кто проговорится, то этого типа расстреляем на заднем дворе, там же и закопаем. А что рыжие все хитрые и наглые, наш мудрый народ просёк давно. Остальным и своих забот хватает! Я прав?
Я поморщился.
– У нас же тоталитарная демократия с человеческим лицом?.. Вот и промолчим. В интересах мира и либерализьма.
Глава 13
В курилке теперь два мощных кофейных аппарата, с сотнями настроек, чтобы каждого узнавали издали и готовили именно то, что те запрограммировали дополнительно, народ собирается взбодриться и почесать языками, как прежде было в настоящих курилках, где джентльмены раскуривали трубки, а табак засовывали себе в ноздри поглыбже.
Когда я подошёл, Невдалый разглагольствовал, что наш квантовый комп, вот так продолжая развиваться с дополнительными кубитами, обязательно войдёт в унисон с квантовым состоянием мира, и тогда вся Вселенная может стать нашим компом благодаря способности «Алкомы» захватывать добавочные частицы и встраивать в свой непонятный организм.
Грандэ, что тоже не дурак пощеголять эффектными предположениями, сразу предположил, что такой огромный и могучий квантовый комп лишь ступенька к бозонному, и тогда Вселенная начнёт работать на тахионных скоростях, так что станем выше, чем боги, только бы задавать нужные вопросы и делать нужные движения.
Но улыбки померкли, все мы гении в рамках своего мирка, но даже самые наглые не знают, что спросить, когда будет вот так, что даже и на голову не налезет.
Я рыкнул рассерженно:
– Байму закончили? Я что, пропустил релиз?.. Все по местам!
Невдалый хлопнул
– Шеф, хорошая новость!
– Говори, – сказал я настороженно.
– Ещё один, – заявил он с такой широчайшей улыбкой, что я в зарослях бородищи увидел все его металлокерамические зубы. – Да-да, слухи о нашем рывке пошли по свету… Поймать да прибить инсайдера, но на этот раз сработало в плюс…
– Ну-ну?
Он сказал с подъёмом:
– Теодор Худерман!
Я ждал продолжения, но он умолк и смотрел на меня с торжеством победившего гладиатора на арене Колизея.
– И что? – спросил я. – Ничего о нём не знаю, кроме того, что пару месяцев тому получил премию Юрия Мильнера за принципиально новую конструкцию квантового компа. Но до практических разработок пройдут годы, как я понимаю.
Он милостиво наклонил голову, взгляд был отечески добрым и понимающим.
– Да-да, народ только это усёк. Даже не саму премию за достижения в науке, а что Мильнер к ней изначально приложил три миллиона долларов, а это почти втрое больше нобелевки. А то, что у него три десятка фундаментальных работ, восемнадцать патентов и куча идей, которые раздарил ученикам…
– Стоп, – прервал я. – Что за новость?
Он вздохнул, улыбка не сошла, а трансформировалась в благодушно-деловое выражение, хотя за такой бородищей мало что разглядишь.
– Мы с ним давно знакомы, пересекались на конференциях, даже один совместный доклад готовили. Вчера позвонил и сказал, что ему очень нравится наше направление в баймостроительстве. Точнее, не сами баймы, а что мы строим свою на принципиально новом движке, которых ещё нигде не было.
Я сказал всё ещё настороженно:
– Спасибо. Польщены.
Он сказал доверительно:
– Я пригласил заглянуть к нам, когда ему изволится, а он…
– Послал?
– Принял, – сообщил он. – Человек вольный, нигде не служит, времени много, почему не зайти? Сказал, позвонит и придёт.
Лысенко вздохнул с заметной завистью в голосе:
– Ещё бы, три мильена от Мильнера! Можно жить припеваючи и ни на какого дядю не горбатиться. Я не имею в виду нашего шефа, тьфу-тьфу, я за диктатуру и подавление, вы же знаете!
Я покачал головой.
– Вряд ли придёт, сказал из вежливости. Вежливость – это наше постоянное враньё. Слишком именит. Но то, что нас заметил и отметил, льстит, признаю.
Невдалый спросил с затаённой улыбочкой:
– А если придёт?
Я развёл руками.
– Угостим кофе. Окажем всяческое внимание. Но следите, чтобы не спёр ложки. Кто знает, чего придёт.
Среднего роста и среднего сложения, что значит, какой есть, такой есть, пусть недоразвитые каторжанят себя в тренировочных залах, с модной щетиной на щеках и подбородке, в приличном костюме, но без галстука, чем похож на иранского дипломата, те отвергают эти удавки Иблиса на сынах Адама, вежливая улыбка, но не покровительственная и не панибратская, а как будто зашёл к такому же интеллигентному другу, с которым общаться легко и приятно.