Китаец. Незримая война
Шрифт:
– Просветите, товарищ полковник, – попросил генерал Мартов. – Вы жили в Китае так долго, что, думаю, некоторым будут интересны ваши мысли, а если они нас приблизят к разгадке послания, будет совсем хорошо.
– Китайский язык занесен в Книгу рекордов Гиннесса как один из самых сложных языков мира, – начал я издалека. – Причина тому иероглифы и диалекты, которые подчас так сильно отличаются друг от друга, что могут даже восприниматься как разные языки, – я поднял палец вверх, чтобы привлечь внимание собравшихся именно к этой части повествования, ибо это и было главным в мини-просветительском экскурсе. – Выделяют десять китайских диалектных групп, – я скрестил указательные пальцы рук, что и значило в китайском языке число десять. – Диалекты связаны единой грамматикой, отчасти лексикой,
– Теперь привяжите все сказанное к нашей «газете», – воспользовавшись паузой, попросил генерал. Видно, что он внимательно слушал все сказанное мною. Я задумался, пытаясь максимально просто реализовать привязку.
– Разрешите мне, товарищ полковник? – обратился ко мне аналитик Верхоглядов.
– Да, пожалуйста.
– Если я правильно понял полковника Назарова, фраза, произнесенная «Водяным», может иметь совсем иной смысл, исходя из диалектических особенностей его места формирования языка, – предположил полковник.
– Совершенно верно, – подтвердил я.
– Я изучал шанхайский диалект – вернее, правильно его называть хойский – китайский диалект группы «У», распространенный в Шанхае и окрестностях, – вступил в обсуждение майор Гаврилин, проживший в Китае около 10 лет и работавший под прикрытием в консульстве России в Шанхае. – Я кручу в голове эту фразу, меняя «баочжи» на то, как сказали бы шанхайцы, ну а Куньшань – это все один район, я там бывал несколько раз, фонетика одна, я в этом уверен, – Арсений Иванович говорил тоном, не терпящим возражений. Сразу видно, человек – не болтун, почти всю беседу промолчавший, он вступил активно лишь тогда, когда его знания дают в беседе реальные преимущества, пользу. Для этого его, собственно, и пригласили. – Так вот «баочжи» в диалекте может звучать как «баоцзы». А баоцзы, уважаемые коллеги, – расплылся в улыбке переводчик, вероятно, вспомнивший свой китайский этап, – в шанхайской кухне и тех краях очень, очень популярное блюдо, маленький такой пирожок, – рассказчик руками показал что-то небольшое, на полторы фаланги пальцев, – с начинкой, приготовленный на пару. Классика начинки, – чуть понизил тон майор, чтобы после торжественно объявить – свиной фарш с капустой, – он сказал это так торжественно и вкусно, что офицеры, переглянувшись, рассмеялись. – Также могут быть с доуфу, тыквой, грибами, – майор явно исходил слюной, вспоминая свои гастрономические приключения, вероятно, очень частые. – Так вот, – его лицо и тон стали строгими, – если мы продолжим фразу, прихватив от нее следующий иероглиф, то получится «баоцзыгуан», то место, где подают эти «баоцзы». Перед этим идет иероглиф «большой», далее «я буду внутри». Выходит, в городе встречи нужно найти самую большую «бауцзышную», если она там есть, ну а время известно. Ну, или это может быть кодовое слово, – майор убедительно раскусил эту лингвистическую задачку, которую все же, по ощущениям, наш «Кузнец» переврал.
Ну да ладно, дело за малым, проверить версию. Генерал Мартов, очевидно, как и другие сидящие за столом, понял следующий шаг. Мартов вышел со словами: «Буду через десять минут, попейте чай или кофе, кто хочет». Подполковник Верхоглядов обратился к майору Гаврилину, только что, судя по всему, произведшему сильное впечатление на окружающих:
– Сложно выучить китайский? Там же полно этих иероглифов? – улыбнулся Семен Семенович.
– Это только так кажется, – рассмеялся майор, – пятьсот иероглифов выучил, уже больше половины понимаешь, выучил две тысячи иероглифов, девяносто пять процентов текста
– Три тысячи иероглифов хватит читать газету – так что начинай, подполковник, – в шутку подколол Верхоглядова полковник Крыленко. Бывший резидент в Китае полковник Крыленко был человеком очень молчаливым. Он что-то постоянно писал, внимательно вглядываясь в лица говоривших. Его профессиональное кредо, как мне показалось: слушать и фиксировать. Вопросов не задавал, головой не кивал, лишнего не говорил. Идеальный военный разведчик.
– Ну три тысячи-то я освою за пару лет? – рассмеялся Верхоглядов. – Я ведь еще молодой! – похвалил сам себя подполковник. – Каждый день по три иероглифа, в год получается 1095, ну? Три года – и готово! – рассмеялся Семен Семенович. – Сколько там всего иероглифов? А то, может, я все выучу да пойду китайский преподавать? – уже в голос засмеялся подполковник.
– В «Море китайских иероглифов», – начал переводчик Гаврилин, – это самый полный словарь, – пояснил он, – так вот в нем 85 568 иероглифов.
Верхоглядов, наливший себе чаю, чуть не поперхнулся. Затем сделал серьезное выражение лица и изрек:
– Всего каких-то восемьдесят шесть лет, и весь словарь китайских иероглифов будет в моей голове, – он показал пальцем на голову и для убедительности постучал пальцем по левому виску. Все рассмеялись. Генерал Мартов вернулся довольный.
– Да, такое место есть.
Он быстро сел в кресло во главе стола и довольно потер ладони, будто заскочил с холоду или собирался добыть огонь.
– Я помню по Шанхаю ругательное выражение, связанное с этим: цхайбаоцзы, – поделился майор, – переводится «травяные баоцзы», а означает тряпка или размазня. Мол, настоящие баоцзы должны быть с мясом, что-то типа такого.
– Так, баоцзы мои! – скомандовал генерал-лейтенант. – Майор Гаврилин, подполковник Верхоглядов и полковник Березин, вы свободны. Полковник Назаров, вы останьтесь! Иван Андреевич и Сергей Анатольевич, вы тоже останьтесь, – вежливо приказал Мартов полковникам Крыленко и Минину.
Когда офицеры вышли, Мартов достал из своей папки с бумагами медсправку.
– Так, Алексей Петрович, – сказал генерал, обратившись ко мне. – Вы у нас, как я понял, переболели коронавирусом?
– Так точно, без симптомов все прошло, даже температуры не было.
– Выходит, бояться особо нечего, а это значит, что мы должны спланировать твою встречу с «Водяным». И полковники нам помогут.
– Можно просьбу, товарищ генерал?
Я встал с места.
– Слушаю.
– Товарищ генерал, сейчас с этой самоизоляцией все закрыто, мне бы букет роз организовать белых, штук 15, и парочку киндерсюрпризов детям, – обратился я к генералу со своей личной просьбой, понимая, что до глубокого вечера я буду занят. – Деньги я дам, – и я запустил руку в нагрудный карман за портмоне.
В Древнем Китае даже цвета имели символическое значение. Синий, по представлению китайцев, воплощал покой и мир, красный – буйную радость и счастье, желтый называли цветом государя, он был источником силы и богатства, белый олицетворял скорбь. Здания оркашивались в строгом соответствии с этой символикой. Крыши императорских построек ожидаемо были желтыми, крыши пагод в парках и садах были, как правило, синего цвета. Значение придавалось и расцветке одежды. Так, когда император молился небу, он был одет в одеяния голубого цвета, при молитве земле – желтого, солнцу – красного, луне – белого. Супруге нравились белые розы, жили мы не в Китае. Поэтому я решил пренебречь символизмом цвета и порадовать жену.
– Считай, что сделано, не надо денег, – генерал показал жестом, чтобы не доставал портмоне.
Он вышел на 5 минут и по возвращении подмигнул, мол, «оки-доки». Я поблагодарил генерала за заботу, и мы продолжили.
– Иван Андреевич, въезд в Китай для иностранцев сейчас закрыт, как нам миновать эту сложность? – обратился генерал к резиденту ГРУ в Китае в недавнем прошлом.
– У нас есть тоннель из Градеково в Суйфэнхэ, может, по нему? – предложил Иван Андреевич.
– Нет, – резко ответил Минин, – лучше забросим с парашюта. Или лучше из пушки выстрелить? – не успел он договорить, как оба полковника рассмеялись, словно ждали этого целый день.