Китай 2020: вирус, экономика и глобальные альтернативы
Шрифт:
Все, казалось бы, происходит в рамках традиционной модели: приморские районы и юг растут (или, по крайней мере, не падают), промышленный север тормозится. Падение северо-восточных – старых индустриальных регионов – происходит из-за их технической отсталости по отношению ко всему остальному Китаю. Есть и существенные падения, так экономика города центрального подчинения Чунцин в 2010 г. росла на 17,1 %, а в 2018 г. упала до 6 %. В первом полугодии 2019 г. – вообще кризис, рост 2,5 %.
Рост ряда провинций шел во многом за счёт расширения экспорта, так стремительно развивающаяся южная провинция Юньнань увеличила экспорт на 21,4 % в первом полугодии 2019. Другие районы росли за счёт инфраструктурных инвестиций – это старая модель регионального роста в Китае. Так, инвестиции в основной капитал в Гуйчжоу в первом полугодии составили 12,3 %, что
Официальный показатель роста на протяжении четырех кварталов 2019 г. плавно замедлялся – в первом квартале его темпы составили 6,4 %, во втором – 6,2 %, а в третьем и четвертом по – 6 %, а по итогам всего года 6,1 %.
Таким образом, еще до вспышки COVID-19 экономика Китая замедлялась: в 2019 году она выросла на 6,1 %, что является самым медленным темпом роста за 29 лет. При этом многие аналитические компании давали значительно более низкие показатели роста, так оценка роста ВВП аналитиков агентства TS Lombard составила 4.1 % в 4 квартале 2019, что тем не менее являлось заметным улучшением по сравнению с 3.7 % в 3-м квартале31. В целом же, официальным цифрам развития экономики КНР, которые приводили китайские агентства, в этот момент многие не доверяли и считали, что Китай приближается к экономическому кризису из-за неправильно выбранной, «нелиберальной», «коммунистической», «нерыночной» модели экономики, а прилавки магазинов ежегодно заполняли книги с говорящими названиями: «Приближающийся коллапс Китая» (2001), «Споткнувшийся гигант: Угрозы будущему Китая» (2013), «Китайский кризис. Как экономический крах Китая приведет к глобальной депрессии» (2013), «Способен ли Китай лидировать (2014)», «Грядущая война Китая с Азией» (2015), «Конец дешевого Китая» (2014), «Кризис китайского успеха» (2017), «Демократия в Китае. Приближающийся кризис» (2019)32.
За 35 лет с 1978 по 2013 год ежегодный рост китайской экономики составлял в среднем около 10 %, а в период с 2003 по 2007 год – более 11,5 %. Наряду с этим произошло изменение судьбы нескольких сотен миллионов китайцев, которые были выведены от крайней нищеты. Однако «старые добрые времена» не могут длиться вечно. Рост замедлился до 6,7 % в 2016, до 6,5 % в 2018 и до 6,1 % в 2019. Китайское руководство заговорило о «новой нормальности» в экономическом развитии, при которой уже не должно быть взрывного роста ВВП, но при которой экономика будет переходить на модель роста за счет инноваций, а не инвестиций.
Власти уже к 2014 г. сообщили, что в Китае наступает «новая нормальность» – замедление темпов роста экономики при изменении ее качества. Приблизительно с 2013–2014 гг. массовое товарное производство заменяется высокотехнологичным, более дорогим, но одновременно и более перспективным для будущего развития. На такую «переориентацию» требуется время, и самое главное – новое качество рабочей силы, более квалифицированные работники, которых сумел подготовить Китай в течение последних десятилетий. Но в любом случае переходный период обычно сопровождается торможением темпов роста и диспропорциями.
Поэтому еще в 2014 г., выступая на саммите АТЭС в Пекине, Си Цзиньпин обозначил несколько важнейших позиций по переходу к «новой нормальности» в экономике. Во-первых, как он считал, экономика переключилась с прежней высокой скорости на «средне-высокую» скорость роста. Во-вторых, экономическая структура постоянно совершенствуется и модернизируется. В-третьих, экономика все больше движется за счет инноваций, а не ресурсов и инвестиций33. Таким образом Китай объявил о переходе с ресурсно-инвестиционной экономики, на инновационно-технологическую. Однако сам переход может занять длительный период, причем в случае этого перехода Китай вторгается в сферу монопольной деятельности ведущих стран мира, в том числе США и Европы и становится уже не их партером по поставке продукции, а прямым конкурентом по развитию высоких технологий.
По сути, это было объяснение того, что не стоит ждать новых «рывков» по цифрам ВВП, так как экстенсивная модель исчерпана, Китай не может,
Однако пока перейти целиком на «экономику инноваций» не удавалось, к тому же период 2018–2019 гг. показал, что экономика опять растет за счет централизованных инвестиций, особенно в государственные предприятия34.
Сюрпризом развития в 2019 году стала внешняя торговля. Несмотря на торговое противостояние США и КНР, чистый экспорт показал наибольший вклад в рост в ВВП за 12 лет. Но сокращение внутреннего спроса привело к сокращению импорта, так как показатель роста спроса снизился до 4.3 % в годовом исчислении. Меры, направленные на снижение зависимости от американских технологий и стимулирование внутренних закупок китайских товаров, также снизили импорт. В то же время ослабление юаня и снижение цен способствовали росту экспорту, а поэтому совокупное воздействие всего этого и выразилось в увеличении вклада чистого экспорта в ВВП.
Сделка с США изменила динамику торговли: высокие целевые показатели по закупкам в США также должны были способствовать росту спроса на импорт. Общий же эффект должен был заключаться в снижении вклада чистого экспорта в рост ВВП.
Предполагалось, что если Китай продолжит стремиться к достижению своей долгосрочной цели по удвоению ВВП в период между 2010 и 2020 годами (напомним, что 2021 г. – символическая дата, столетняя годовщина основания КПК), это должно потребовать роста в 6,1–6,2 % в 2019 и 2020 годах, но никак не снижения прироста ВВП до 5 % и ниже. А вот после достижения этой цели можно установить и более низкий показатель прироста ВВП, чтобы привязываться не столько к формальным цифрам, сколько к качественной реформе экономики и переводе ее на высокотехнологичные рельсы.
Несмотря на то, что конкуренция на внутреннем рынке Китая заметно возросла, а сам рынок для иностранных компаний перестал приносить столь же высокие прибыли, как это было раньше, Китай все же оставался весьма привлекательным из-за прекрасно отлаженной логистики, одной из лучших в мире бизнес инфраструктуры и, самое главное, возможности произвести все, что угодно, в короткие сроки. Но многим нужны были дешевые кредиты для продолжения работы на китайском рынке. И внешние инвесторы требовали облегчение кредитования бизнеса, многие рассчитывали, что на то, что Китай начнет новый цикл стимулирования, аналогичный циклу 2015–2016 годов, в ходе которого общий рост кредитования вырос с 12,6 % в мае 2015 года до 20,6 % в ноябре 2016 года. Теперь же инвесторы ожидали, что общий рост кредитования вырастет с уровня в 10,7 % в декабре 2018 до примерно 14,5 % к концу 201935.
Возрастали и дефляционные риски. Снижение индекса цен производителей, то есть совокупный индекс цен, по которым производители продают свою продукцию (не включая импортные товары) в Китае означал также снижение номинального роста ВВП.
Преодоление ловушки среднего уровня доходов в КНР
К началу 2010-х гг. Китай подошел с заметным удорожанием производства, что поставило вопрос о конкурентоспособности его экспортной продукции. Такое удорожание стоимости производства в Китае произошло по нескольким очевидным причинам. Прежде всего это удовлетворение запроса на повышение зарплат (включая различные виды вознаграждений) и, как следствие, социально ориентированное государство, каковым является Китай, постепенно повышает выплаты. К тому же это дает Китаю возможность войти в число развитых, а не развивающихся государств по оценке ВТО.