Китай, Россия и Всечеловек
Шрифт:
Лейбница, притянуло его к И цзину, заставив задуматься о природе Ли – внутренней форме каждой вещи и всеобщем Законе: Единого в единичном?)
Поиски Целого
Что уж говорить о духовной философии России? Путь обозначен в учении Вл. Соловьева о положительном Всеединстве или Бердяева о Свободе, доступной лишь целому человеку. Обожение человека, по Соловьеву, может произойти в его «безусловной целостности, то есть в совокупности со всем» («Учение о богочеловечестве»). (По сути тот же взгляд: «Одно во всем и все в Одном».) «Воспринять божество человек может только в своей истинной целости, во внутреннем единстве со всем» («Духовные основы жизни»). И Вл. Эрн в книге «Борьба за Логос» видит цель духовной Эволюции в «полном совпадении субъективно-переживаемого с объективным порядком и строем Вселенной». И дальше – Целое «не механическая сумма отдельных частей, отдельных жизней, а живой организм, обладающий
Известно о близости мироощущению Л. Толстого китайских учений: «Только держитесь свободы, состоящей в следовании разумному пути жизни, то есть Тао, и сами собой уничтожатся все действия, причиняемые вам вашими чиновниками, и станут невозможны угнетения и грабежи европейцев». Выходят его статьи: «Книги Конфуция», «Великое учение» и «Книга пути и истины» Лао-цзы под общим заголовком «Китайская мудрость».
Сама наступившая фаза Эволюции настраивала на целостное видение, завершение, свертывание отдельного в самостоятельную сущность. Если таково направление Пути, то его обойти невозможно, но можно не осознавать ход событий и двигаться не в том направлении.
Однако неслучайно в преддверии XX века возросло число тех, кто предчувствовал грядущее, – чуткие души, вестники нового порядка, пришедшие пробудить спящих. Их голоса раздавались одновременно с разных сторон планеты и находили если не осознание, то отклик в сердцах тех, кто хотел выйти из мутного потока, увлекающего в противоположную от спасения сторону. В то же время неслучайно на Западе заговорили о тирании целого, что свидетельствовало о том, насколько трудно менялось сознание, направляемое психологией части. «Принцип исследования – искать целое через составные части – превратился в террористическую практику ликвидации особенного», – признает Жан-Поль Сартр. То же тревожило Хайдеггера: собственное существование растворяется в способе бытия; при неразличимости отдельного разворачивает Man свою подлинную диктатуру. Усредненность, власть обыденного ума не могла не смущать тех, кто знал, к чему этот мутный поток приведет человечество. Потому И. Бердяев восстал против невиданной формы порабощения человека: «Личность в человеке не может быть социализирована. Социализация человека лишь частична и не распространяется на глубину личности, на ее совесть… Социализация, распространенная на глубину существования, на духовную жизнь, есть торжество das Man, социальной обыденности, тирания средне-общего над лично-индивидуальным». [91]
Не это ли заставило Ницше разувериться во всем и уповать на сверхчеловека? «Проблема: как истощенные достигли того, чтобы стать законодателями ценностей? Или иначе: как достигли власти те, которые последние? Как инстинкт зверя-человека стал вверх ногами?» [92] А Заратустра вещал: <Я учу вас о сверхчеловеке. Человек есть нечто, что должно превзойти… Все существа до сих пор создавали что-нибудь выше себя; а вы хотите быть отливом этой великой волны и скорее вернуться к состоянию зверя, чем превзойти человека?» [93] Но прилив вынес бы такого человека на тот же берег, как щепку. Шеллинг предвидел, какую угрозу несет с собой сверхчеловек: кто вымолил «существование в сверхчувственном мире, превратится в этом мире в мучителя человечества, неистовствующего против себя и других. За унижение в мире ином он хочет быть вознагражден господством над этим миром. Пробуждаясь от блаженства потустороннего мира, он возвращается в этот мир, чтобы превратить его в ад». [94]
В ложном сплочении частиц человеческой массы Л. Толстой видел корень мирового зла. Корпоративный человек не может быть свободен, несвободный не может быть подлинным человеком; зло мира, таким образом, в несвободе, в уподоблении человека безликой части безликой системы. [95] Отсюда и «тирания целого» или части, занявшей место целого; отсюда страх перед этой стихией и стыд за обесчеловеченность, осознание того, что не наладится жизнь, пока человек не обретет свое достоинство.
Собственно, несоответствием человеческого существования сущности человека объясняются не всегда осознанные протесты против насилия, «репрессивного начала» – как движение контр-культуры 60-х годов или антиглобализма наших дней (также нередко на подсознании, в аномальных формах: легче увидеть изъяны системы, чем собственные, бороться с видимыми следствиями, чем с невидимой причиной). И все же можно говорить о первом шаге к самоосознанию. По крайней мере, всякое насильственное вторжение в жизнь, в человеческую душу стало вызывать сопротивление, что само по себе символично, знаменует смену мирового порядка по закону онтологической Справедливости, назови это Дао или Логосом.
Причина несоответствия сущности и существования – в неизжитом одномерном мышлении. Из поля зрения выпадает высший план Бытия, то Единое, которое всему дает жизнь, без которого все превращается в мертвую схему, о чем неустанно напоминали китайские мудрецы. Все имеет две природы – единую, небесную, вечную и земную, разрозненную, временную, и беда, если человек принимает преходящее за вечное. Земля
Физическая картина мира не могла не сказаться на психической, на ощущении краха всех ценностей, распада Гармонии, разрушения Красоты – самого поля Культуры. Поиск альтернативного Пути был неизбежен.
И цзин посылает помощь
Как же эту ситуацию можно соотнести с «Книгой Перемен»? Напомним: более всего диктатуре массового сознания соответствует предпоследняя, 63-я гексаграмма И цзина «Уже конец» (Цзи-цзи). В тексте сказано:
Уже конец.
Свершение.
Малому благоприятна стойкость.
В начале – счастье.
В конце беспорядок. [96]
Что это значит? «Малый» порядок, надо думать, создан «мелкими» людьми во имя свое (тот же иероглиф «сяо», что в «сяо-жэнь» – мелкий, ничтожный человек). И в 62-й гексаграмме «Переразвитие малого» (Сяо-го) сказано: «Возможны дела малых; невозможны дела великих». С виду все упорядочено – «малое», как все конечное, достигает завершенности, но человек исчезает, ему нет места в этой упорядоченной беспорядочности. Если в основе стабильности лежит малая величина – скажем, частный или групповой интерес, что отличает сяожэня, – то стабильность превращается в стагнацию, на примере нашей действительности – в «застой».
Застой не может не обернуться хаосом, ибо всякая остановка противоречит Пути. Так что переход к следующей, 64-й гексаграмме «Еще не конец» (Вэй-цзи) был неминуем, ибо кажущийся, не ведущий к Истине порядок приводит к хаосу. Но этот хаос творящий, может вывести к порядку, соответствующему Пути. Такой возможности не было в ситуации, обозначенной в 61-й гексаграмме «Внутренняя правда» (Чжун-фу), когда только что вышедший из неволи человек не готов еще к свободе, к самостоятельному, разумному действию. «В процессе раздробления возникли отдельные индивидуумы… Но для дальнейшего своего бытия, собственно, для того чтобы возникнуть в подлинном смысле этого слова, индивидуальное должно быть внутренне самостоятельно, оно должно быть наполнено внутренней правдой» (с. 373). То есть внешняя, преждевременная свобода ни к чему хорошему не приводит, разве что к вседозволенности, делающей хаос необратимым. Однако в человеке уже заложено стремление к внутренней правде, которое может привести к освобождению, как в 64-й гексаграмме. Здесь хаос «рассматривается не как распад созданного, а как бесконечность, возможность бесконечного творчества… как среда, в которой может быть создано нечто совершенно новое… В то время, когда человек проходит через хаос, единственное, на чем он может держаться, – это на самом себе, ибо в хаосе не на что положиться…» Только стойкость «может привести к удачному исходу. Но эта стойкость имеет перед собой не спокойную среду, а возбужденный хаос, и именно против него должен здесь выступать человек…» Стойкость здесь является «центральной характерной чертой человека. Она сообщает ему благородство. И это благородство, как из некоего центра, может излучаться во все окружение, облагораживая его» (с. 381–383). Актуально, не правда ли? И если на эти условия – внутренней правдивости, стойкости, благородства – человек не окажется способен, то его уже ничто не спасет.
На пробуждение сознания нравственной личности рассчитывали и философы России в предгрозовое время надвигавшегося XX века. Может быть, раньше и острее других они ощутили, к чему может привести мир отпадение от духовной Основы. Потому и выступили против раздвоенного сознания, одномерности, феноменализма, против «отвлеченных начал» западной мысли, толкающей человека в бездну «меонизма». Увлекаемый рационализмом, техническим соблазном Запад не ведал угрозы, исходящей от линейного порядка. Он опирался не на безусловное Единое, а на условную часть, направлявшую действия людей на протяжении всей человеческой истории. Фактически все войны, все распри, в том числе религиозные, происходили из-за этой искаженной меры, поставившей часть на место Целого. Части, возомнившей себя целым, присуща возрастающая агрессия, обратно пропорциональная уровню сознания, – будь то имперские претензии государств, маниакальность сверхчеловека или воинственность мелкого человека, стремящегося восполнить свою внутреннюю опустошенность за счет других. Слово и логика отпали от единого Логоса, и Вл. Эрн призывает вернуть ему смысл: «Логос есть коренное и глубочайшее единство постигающего и постигаемого… Если бы я не видел в рационализме – этом кумире современности – смерти и величайшей духовной опасности, я бы не боролся с ним столь настойчиво и упорно», – пишет он в Предисловии к «Борьбе за Логос» и в конце повторяет: «Нужно осознать мысль в Природе и Природу в мысли. Вернуться к Природе как сущему». [97]