Китай управляемый. Старый добрый менеджмент
Шрифт:
«Он владел самой большой китайской фабрикой в Гонконге. Он приходил на службу к семи часам и разговаривал со всеми рабочими, малярами, механиками, угощая их сигаретами. Он не думал о деньгах. Важны человеческие отношения».
Вот свидетельство другого представителя делового мира Гонконга:
«В моей организации много работников разного профиля, но я бы не стал увольнять того, кто не справляется со своими обязанностями. Я бы его оставил и постарался бы помочь ему работать лучше. Терпеть не могу кого-то выгонять. Я не помню, чтобы мы кого-нибудь уволили, кроме одного бухгалтера, который жульничал».
От хозяина-управляющего китайской фирмой или предприятием вообще требуется доскональное знание положения дел и особенно отношений в коллективе — только так он может оправдать своё звание босса, да и попросту сохранить авторитет. Управлять,
«Я один заключал сделки с иностранными партнёрами. И я же вёл дела с местными предпринимателями. Я сам делал закупки. Я также занимался техническими вопросами производства, применяя опыт переработки резины, который приобрёл раньше…» [21] .
21
Chan, W.T., C.Chang. Stepping out, The Making of Chinese Entrepreneurs. — Singapore: Prentice Halt 1994, p.50.
Главным качеством китайского менеджера при таком подходе предстаёт виртуозное мастерство, вырабатываемое многолетними и методическими упражнениями. Именно таков общий идеал человеческой практики в китайской цивилизации.
Другой гранью той же ситуации является неискоренимая подозрительность руководства по отношению к рядовым работникам и почти маниакальное стремление контролировать каждый шаг подчинённых. Управляющий фабрикой в Шэньчжэне рассказывает о своей работе: «Нам приходится ограничивать ответственность рабочих, потому что в них нет ни преданности, ни доверия. Я буквально трачу каждый день шесть часов, следя за тем, что делает персонал». Это почти маниакальное стремление обеспечить полный контроль над деятельностью предприятия выдаёт всё ту же глубинную неуверенность в будущем, которая проявляется в привычке китайцев оценивать жизненный успех деньгами и притом откладывать как можно больше на чёрный день.
Со своей стороны, служащие должны были выказывать всяческое усердие и преданность даже не столько компании, сколько лично её хозяину. Личная просьба хозяина к работнику, да к тому же в подчёркнуто вежливой форме, непременно возымеет действие. Общепринятая практика деловой жизни была призвана создать все условия для «сердечного согласия» между начальниками и подчинёнными. В старом Китае служащих торгового дома или лавки набирали, как правило, из числа его земляков. Они жили и питались бесплатно там же, где служили, получая скромное жалованье, но и солидную премию в конце года, а также бесплатные билеты в театр. Низшая категория наёмных работников — ученики или подмастерья — жалованья вообще не получала, но была обязана находиться на службе с раннего утра до позднего вечера. Нередко в контракте о найме специально оговаривалось, что ученик не имеет права «сидеть без дела». Очевидно, что неиссякаемое прилежание и трудолюбие, которое сами китайцы считают лучшей чертой своего характера, было, помимо прочего, средством сохранения «лица» хозяина. Усердие подчинённых, впрочем, отнюдь не влекло за собой каких-либо обязательств со стороны владельца или руководителей предприятия. Никто из опытных работников не был обязан обучать тех же учеников, и всякое наставление от старших воспринималось ими как настоящее благодеяние. Более того, заслуги наёмного работника перед предприятием вовсе не обязательно удостаивались вознаграждения, ведь речь шла о человеке, не принадлежащем к семейному кругу. Поскольку бережливость в Китае считается едва ли не главной добродетелью хозяина, жалованье служащих тоже поддерживалось на максимально низком уровне.
Многие из этих традиций сохраняются и на современных предприятиях. Например, на известных мне тайваньских предприятиях в континентальном Китае работники живут в общежитиях и, по мысли управляющих, должны чувствовать себя «как одна семья» и даже проводить вместе свой досуг. На китайский Новый год им выдаётся солидная премия в традиционных «красных конвертах». Профсоюзы слабы и ориентированы на сотрудничество с руководством предприятия. Открытый конфликт c начальством и тем более забастовка практически исключены.
Тем не менее акцент на добросовестном сотрудничестве и сплочённости всех служащих предприятия ничуть не устранял отчуждённости между руководством и подчинёнными. Говоря ещё точнее, в отличие от японского общества с его ярко выраженной корпоративной преданностью, в китайском социуме преданность есть свойство отношений между отдельными лицами. Китайский бизнес по своей социальной природе не столько корпоративен, сколько персоналистичен.
22
R.H. Holt Хи Weiman. Run Silent Run Deep — Cultural Influences on Organizations in the Far East Organization Studies, vol. 11,1991, # 4.
На том же Тайване, по моим наблюдениям, нечасто можно встретить человека, уважающего и тем более любящего своё начальство (а впрочем, где его любят?). Но ещё реже там можно увидеть служащих, открыто протестующих против руководства своей компании. Как бы там ни было, современные менеджеры, получившие западное образование, часто утверждают, что в китайских компаниях рядовые служащие не имеют причин быть преданными своему начальству. Вот типичное в своём роде высказывание одного гонконгца:
«Я думаю, что один из самых больших недостатков китайской организации состоит в том, что там не уважают служащих, и служащие очень мало влияют на деятельность своей компании — не так, как принято на Западе. Вот почему, если в ней что-то не так, всё дело рушится. Служащие почти ни во что не вмешиваются. Начальник думает, что он умнее всех. Это часть китайского мышления» [23] .
23
G. Redding, ор. сіt., р. 178.
Естественно, авторитарный стиль руководства китайской компании не способствует проявлению инициативы со стороны подчинённых и снижает их чувство личной ответственности. Другим важным ограничением семейного бизнеса по-китайски является неспособность компании к расширению. Потребность хозяина сохранить единоличный контроль над всеми сторонами деловой деятельности и нежелание эту деятельность диверсифицировать вкупе с традиционной осторожностью китайских предпринимателей ставят свои жесткие пределы роста даже очень успешно действующего предприятия. Обычно от него отпочковывается новая компания, во главе которой встаёт член семьи, ведущей бизнес. И даже если компания со временем приобретает большие размеры, она по-прежнему управляется как семейное предприятие.
Как всякий тип организации, китайские семейные предприятия имеют свои сильные и слабые стороны, и дать строго объективную оценку их деятельности едва ли возможно. К достоинствам таких компаний можно отнести сравнительно высокий уровень сплочённости её служащих, эффективное сотрудничество благодаря устойчивым личным связям, низкие транзакционные издержки, способность быстро откликаться на изменения обстановки, отсутствие необходимости в жёстком контроле персонала и производства. Что же касается недостатков, то в их числе можно назвать отсутствие инициатив и инноваций в среде низших служащих и чёткой стратегии у руководства, недостаток профессионализма, постоянную угрозу разделения персонала на соперничающие фракции и, наконец, крайне ограниченные возможности для сотрудничества.
Можно с уверенностью сказать, что традиционный китайский бизнес несёт на себе глубокую печать китайской культурной специфики и безусловно удобен — или, по крайней мере, был таковым до последнего времени — в китайской общественной среде. Её реальные преимущества относятся к обеспечиваемой именно культурой самой возможности взаимодействия или того, что я называю чистой сообщительностью как предела всякого сообщения. Н. Луманн, касаясь условий осуществления власти, говорит об обуславливаемой культурой «модализации отношений» и в конечном счёте — о «метакоммуникации», которая проявляется «в форме молчаливого пред-понимания, этакого ожидаемого ожидания ожиданий». Метакоммуникация «может актуализироваться в косвенных указаниях, риторических вопросах и намёках, наконец, формулироваться эксплицитно» [24] . Впрочем, как бы эксплицитно ни формировалась «метакоммуникация», она неизменно предстаёт как символическое выражение.
24
Н. Луманн. Власть. — Москва: Праксис, 2001, с. 45.