Китай – великая держава номер один?
Шрифт:
Но самое удивительное состоит в том, что и те, кто не сумел пока выполнить партийное указание и разбогатеть, не теряют присутствия духа, не жалуются на свою трудную жизнь, не клянут власть и начальство, а просто работают.
В XX столетии китайцы пережили все мыслимые и немыслимые несчастья: японскую оккупацию, гражданскую войну, революцию, грандиозные преобразования всей жизни, голод, «великий скачок», культурную революцию, не говоря уже о таких мелочах, как землетрясения и наводнения. Несмотря на все это китайцы, одна из старейших наций на земле, поражают своей жизнерадостностью и оптимизмом.
Мао
Шрамы, оставленные культурной революцией, сохранялись долго. Экономическая либерализация и расширение личных свобод постоянно наталкивались на сопротивление ветеранов культурной революции. Танки на площади Тяньаньмэнь — свидетельство непреодоленной травмы маоизма. Дэн Сяопин потом вновь вывел страну из изоляции. Но политическая жизнь замерла. Только сейчас современно настроенные чиновники компартии экспериментируют с политическими реформами. Но понимают, что коридор возможностей очень узок.
Два столетия европейские страны безуспешно пытались открыть китайское общество. Это удалось только в результате опиумных войн. Для Китая началась эпоха иностранного доминирования и внутреннего хаоса, которая закончилась с приходом к власти компартии в 1949 году. В 1978 году Китай, после еще одного периода политического хаоса, выбрал путь экономической модернизации, и рыночные механизмы принесли невероятный успех.
«Как говорят сами китайцы, — отмечает профессор Евгений Бажанов, — у них пока не сформировалась модель устойчивого развития, продолжается ее конструирование, причем на рыночных рельсах. Китай движется к либеральной модели, но постепенно и под эгидой авторитарной власти. Лидеры КНР осознают, что по мере развития производительных сил страны либерализацию экономики необходимо будет дополнять демократизацией политической жизни. В процессе реформ Китай, кстати, так далеко отошел от принципов социальной справедливости, что ныне руководство страны делает особый акцент именно на преодолении бедности, безработицы, эксплуатации трудящихся, ножниц в доходах, коррупции…»
Считается, что китайцам нравится авторитарное государство. Но есть еще одна территория, населенная китайцами, — это Тайвань. Остров невероятно преуспевает благодаря тому, что там существует современная либеральная демократия. Кто знает, не станет ли Тайвань образцом для всего Китая?
Принято подчеркивать, что ценности китайского общества отличны от западных не свобода и справедливость, а гармония и стабильность. Но уверенность в том, что Китай отвергнет либеральные ценности, игнорирует многие важные элементы китайской истории. Шесть десятилетий духовная и интеллектуальная жизнь в стране так или иначе подавлялась и ограничивалась. Но сегодня в Интернете кипят дискуссии. Общественная система в Китае развивается в сторону
Европейцам или американцам кажется, что Китай — это край света. Но сами китайцы так не думают. Напротив, они уверены, что живут в самом центре мира. Сегодня — больше, чем когда бы то ни было.
Два тысячелетия Китай был главным государством Азии. Но XX век сложился не слишком удачно для Китая. Китайцы ощутили себя униженными, хотят вернуть свое место в мире. История предлагает такую траекторию: сначала государство становится богатым, потом сильным и, наконец, опасным.
В нынешнем веке экономика Китая растет на десять процентов в год. С такой же скоростью увеличивается военный бюджет страны. Китай требует себе места за столом великих держав.
Куда движется восходящая сверхдержава?
Многие государства в свое время — как это было с Португалией, Голландией, Англией — становились на короткий срок государством номер один, но быстро лишались своего первенства. «Девятнадцатый век был британским веком. Двадцатый стал американским. Двадцать первый будет японским». Я прочитал это пророчество американского футуролога Германа Кана в тот год, когда начал учить японский язык. Перспектива стать специалистом по стране, которой суждено превратиться в государство номер один, прибавляла сил в единоборстве с иероглифами. Я никогда не сожалел о времени, потраченном на изучение Японии, хотя Герман Кан подвел меня. Двадцатый первый век не стал японским, и Япония не будет великой державой.
Станут ли реальностью прогнозы, которые сегодня строятся в отношении Китая? Или же он тоже вырвется вперед лишь на короткое время? Разница между Японией и Китаем очевидна, если иметь в виду масштабы территории, численность населения и природные ресурсы. Китай — страна, наделенная мощным интеллектом, но долгое время не обладавшая материальными средствами для того, чтобы претворить в жизнь свои идеи. Теперь она обретает такие средства. Китайцы прирожденные торговцы и бизнесмены. Но хватит ли их потенциала для того, чтобы поднять всю страну? Или Китай завязнет в своих столь же масштабных проблемах? И кто-то другой вырвется вперед?
Недавний мировой экономический кризис привел к тому, что китайский капитал хлынул в западные экономики. Запад умоляет китайцев увеличить закупки, чтобы спасти мировую экономику. Нынешние руководители Китая увидели, что они больше не нуждаются в чужих советах.
Китайцы привыкли полагаться на европейский и североамериканский опыт. Китайской элите казалось, что западные экономисты владеют сакральным знанием. Крушение американского и европейского рынков в 2007–2008 годах на фоне китайских успехов разрушило эту магию.
Вот почему в Пекине горячие головы заговорили, что Китай вступает в эпоху национального возрождения. После трех десятилетий экономического успеха молодое поколение китайцев осознает, что наступило время величайших возможностей для Китая. Пора пересмотреть принципы взаимоотношений с миром. Запад остается опасным врагом, который мешает Китаю гармонично развиваться. Надо объяснить Западу, что происходит смена лидера, центр власти над миром перемещается в Азию. Отныне Китай становится образцом для подражания…