Китайская кухня. Честные рассказы о жизни в Китае.
Шрифт:
К тому же, я и спустя многие годы чувствую определенный эффект от изучения китайского, ведь это и впрямь развивает мышление, память, но судя по всему, еще и меняет что-то в устройстве организма. Иначе как объяснить, что уже со второго курса я с удовольствием гоняла в Хейхе на выходных, чтобы поесть. Да, расстояние от ненависти до любви оказалось коротким. Я и сейчас легко повторю наш стандартный заказ в чифаньке, так называются кафешки от китайского «chifan – есть». Мы брали салат из овощей и арахиса, курицу в кляре, рис с яйцом, пельмешки, мясо в кисло-сладком соусе и чисанчи: гарнир из картофеля, баклажанов и перца. Именно мясо в кисло-сладком соусе – это лакмусовая бумажка, по которой можно определить мою перемену в отношении к Китаю. Равно с той же силой, с которой я не переносила сладость мясных блюд сперва, так же я полюбила хрустящие кусочки свинины, обжаренные в крахмале и сахарном
В одну из поездок, гуляя по торговому центру, мы с подругами зашли в местный фуд-корт, куда обычно туристы не ходят, слишком уж непритязательно. Но зато совсем дешево. Я взяла себе тарелку свиных ушей аж красных от перца. Вокруг была куча людей, сесть некуда, поэтому я ела стоя. Вдруг подруга постучала мне по плечу и показала куда-то в сторону. Между столами маленький ребенок справлял малую нужду, его мама придерживала ему курточку сзади. Писал прямо на пол, без горшка. В Китае почти вся одежда для детей до года, а то и двух, продается с разрезами на промежности, именно для того, чтобы в таких случаях, и маме, и ребенку было проще. Им и впрямь было комфортно, как и всем окружающим. Что касается меня, я даже не потеряла аппетит. Доела, запила пепси, и мы пошли дальше. Считай, адаптировалась.
В Хейхе мы ездили «фонарями», такая странная терминология существовала в Благовещенске для нелегального вывоза товаров из приграничной зоны. Для того чтобы привезти из Китая мелкий товар и не платить налоги, местные мелкие предприниматели – их называли «кирпичи» – покупали «фонарям» билеты, и давали по паре сотен юаней, что составляло меньше тысячи рублей по тому курсу. От нас требовалось на обратном пути перенести сумки с товаром через таможню и убедить таможенников, что это все куплено нами для личного пользования. Ключевой момент: товар нужно нести самостоятельно, без помощи «кирпичей», так таможенники скорее поверят, что это твое. Я однажды обнаружила, что мне нужно пронести на себе телевизор больше меня в три раза. А моя подруга как-то убеждала таможенников, что пять газонокосилок это именно то, зачем она ездила в Хейхе.
– Себе, маме, отцу, деду, – перечисляла она.
– А пятую? – издевательски спросил таможенник, который, естественно, был в курсе схемы.
– В подарок.
Почти все мои одногруппницы подрабатывали летом гидами в Китае: возили туристов в санаторное Бодайбо, где делали зубы дешевле, чем в России, помогали покупать шубы под Пекином, организовывали экскурсии в Харбин. Это были не только хорошие деньги, но и возможность попрактиковаться, пообщаться с носителями языка вне университета. Ничего этого я не делала. Сдав очередную сессию, я с облегчением уезжала домой в Магадан и забывала о Китае и китайском языке до следующего семестра. С недоумением я слушала чьи-то планы стать переводчиком китайского языка. Мне никогда этого не хотелось. Кем же я себя видела по окончанию университета? Никаких догадок. Я просто плыла по течению, к своему диплому. И получив его, оказалась там, куда совсем не собиралась: на юге Китае, в одном из крупнейших городов, финансовой столице, махине из небоскребов и скоростных шоссе – Шанхае.
Глава 2. Про «белых людей», языковой барьер и булки, которые ел По
В две тысячи двенадцатом году я уехала в Шанхай, спасаясь от аспирантуры. Университет я закончила достойно, и мама намекнула, что было бы здорово продолжить образование, например, в Харбине, и написать кандидатскую. Со мной случилась натуральная истерика, и мы пришли к компромиссу: я еду в Китай искать работу, ведь не просто так я учила язык столько лет, но про учебу мы больше не говорим.
Я уезжала не одна, а в компании близкой подруги. Дорога была длинной. Мы ехали на машине из Благовещенска в Белогорск, из Белогорска на поезде в Хабаровск, из Хабаровска полетели на самолете в Пекин, а из Пекина на другом самолете в Шанхай. В Пекине мы оказались глубокой ночью и долго бродили по совершенно бестолковому аэропорту Шоуду в поисках места, где прилечь. Шоуду – один из примеров китайской гигантомании. Он вошел в книгу рекордов Гиннеса, как самое большое
Финальный рывок, и вот мы в Шанхае. Оставили чемоданы в аэропорту и поехали искать жилье. Да, да, мы не стали искать себе квартиру заранее или хотя бы отель на одну-две ночи. И то, как я оказалась в Шанхае, и то, почему я там оказалась, отлично характеризует мою способность к планированию и принятию решений в те годы.
Одна моя студенческая подруга работала в Китае «белым человеком». Тогда это было очень распространено, китайцы еще не избавились от своего особого отношения к европейцам, и хитрые маркетологи пользовались этим вовсю. На открытие ресторанов, ночных клубов, на городские праздники приглашали парней и девушек европейской внешности. В их обязанности входило веселиться, есть, пить, и только за это им и платили деньги. Иногда даже хорошие. Заведение приобретало статус «иностранного», то есть модного, и китайцы шли туда с большей охотой, а студенты из разных стран и прочие любители легких денег и развлечений чувствовали себя звездами. Многие мои знакомые из Благовещенска так зарабатывали во время каникул, и для этого им даже не требовался китайский язык. Наслушавшись историй про Шанхай, где моя подруга провела целое незабываемое лето, с вечеринками, классными знакомствами, шоппингом и прочими развлечениями, я подумала, а почему бы не пожить там? Согласно моему пространному плану я хотела провести в Китае около года, подтянуть язык, а затем уехать в Москву. Почему-то мне казалось, что именно там я смогу реализоваться и найти себя настоящую.
И вот мы с подругой в Шанхае, в самом центре, на улице Нанькинской, ищем жилье. Отель мы не бронировали, чтобы сэкономить денег. На часах около девяти утра, мы толком не спали почти сутки. Слегка одурев с дороги, мы стояли на выходе из метро и смотрели по сторонам. Слева был огромный магазин H&M, справа Marks&Spencer. Вдоль дороги росли высокие платаны – один из символов Шанхая. По улице шли люди: китайцы, иногда европейцы. Один из них, седой крупный мужчина, прошел мимо нас и вдруг развернулся:
– Девушки, у вас все в порядке? – спросил он по-английски.
– Да, просто мы не знаем, где найти жилье.
Эту историю я часто впоследствии рассказывала своим туристам. И порой видела в глазах у людей недоверие. Посудите сами, две молоденькие девчонки встречают пожилого европейца, выкладывают ему историю, как они решили переехать в Шанхай. Тот в ответ долго смеется, потом провожает их до ближайшего пункта продажи сим-карт, делится контактами своей знакомой, которая говорит по-русски, и к тому же, еще и дает нам по сто юаней! Зачем он это сделал, мы так и не поняли, видимо, решил, что у нас не только нет нормального плана, но и денег. Его знакомая работала в большом отеле, проходила в Шанхае что-то вроде практики. Она была не из России, я даже не помню, откуда именно, но тем не менее, по-русски она и впрямь немного говорила, как и по-английски, так и по-китайски. Она обзвонила несколько агентств недвижимости и назначила нам встречу с агентом в райне парка Джуншань. По ее словам, это был хороший район для жизни, удобный и относительно недорогой. Все свои последующие годы в Шанхае я и впрямь прожила в этом районе. А в тот день мы уже к обеду подписали договор об аренде и сняли маленькую студию. Это оказалось огромной удачей, только приехали, и все как по маслу. Так что мы пошли обедать и отмечать свой успех.
Но оказалось, что найти квартиру было проще, чем нормально поесть. Мы зашли в небольшое кафе рядом с домом. Я открыла меню, посмотрела на совершенно незнакомые наименования блюд, закрыла и попробовала пообщаться с кем-то из персонала. Было ничего непонятно. Мой диплом преподавателя китайского языка я в тот же день спрятала подальше, потому что сгорала со стыда, глядя на него. Я вообще никого не понимала. Меня никто не понимал. В университете я учила мандарин или путунхуа, то есть «общий» китайский, тот, на котором ведется телерадиовещание, на котором учат детей, который понимают все китайцы. Еще есть диалекты, которые разительно отличаются. Но даже на мандарине китайцы, живущие на севере, говорят не так, как китайцы, живущие на юге. Есть разница в произношении многих звуков, которая делала их речь для меня практически неразборчивой. Мне кое-как удалось попросить что-нибудь из мяса и овощей. Через пятнадцать минут на стол водрузили огромный чан с кипящей водой, тарелку с сырым мясом и листьями безвкусного салата. В недоумении мы пожевали кое-как сваренных нами же продуктов и попросили счет. Семьдесят юаней! В Хейхе за эти деньги нас бы ждал королевский обед!