Китайская петля

Антонов Вячеслав

— А какие вы лодки строите? — спросил Андрей.

— Дак разны. Каки хошь: однодеревки, обласы, осиновки. Барку вот ладить будем. А те каку надоть?

— Троим сплавиться до Красноярска и товар довезти. И чтобы продать ее там.

— Много ль товару-то?

— Немного.

— Тоды паренку вам дам, есть одна готова. Бона глянь, как паренка ладится.

Недалеко от берега расклиненный сосновый ствол был установлен над землей примерно на метр. Внутри была налита вода, которая «парила» лодку, делая дерево гибким. Распорки-тагуны, расклинивающие стенки колоды, постепенно заменялись на более

длинные, таким образом расширяя будущий корпус. Рядом лежали полуготовые долбленки, которые гладко отесывались изнутри и снаружи, смолились, на них устанавливались тесаные мачты и рули, прибивались кованые уключины. Чуть дальше стояла более крупная лодка, собранная из двух продольно-состыкованных колодин. Свежие стесины светились нежно-розовым — это была лучшая лодка, «кедровка», вытесанная из сибирского кедра.

«Интересно…» топорные» суда, без досок. Правильно, пилы-то еще нет. А вот что-то крупное «.

— А это что? — Андрей указал на какое-то сооружение в стороне.

— Сказал же, барку ладить будем.

На земле было выложено плоское днище из бревен и начат монтаж стенок из полубревен, расколотых надвое.

— Из бревен строите — вы так весь лес сведете! — заметил Андрей .

— Толкуй! Бона какая тайга-то, всем хватаит.

— А из досок лодки строите?

— Илимки-то? Сладим, ежли надо, да возни с имя. — Помор пренебрежительно махнул рукой. — Досок-то теслом не настрюкаисси.

— А… — заикнулся было Андрей о пиле, да вовремя прикусил язык.

Дальше за баркой показались готовые крупные лодки — карбасы, не менее десяти. Они стояли полностью снаряженные, готовые к спуску.» Куда это они? Похоже, для одного заказчика «. Андрей один раз участвовал в шлюпочном десанте, сразу вспомнились те лодки, выстроившиеся перед посадкой экипажей.

За карбасами открылся небольшой навес, крытый березовой корой, под которым были сложены гвозди, скобы, скатанный парусный холст, якорь, моток бечевы. Тут же лежали инструменты — топоры, тесла, напарье (коловорот). Обойдя навес, Андрей увидел Мастера с Ченом. Они рассматривали небольшую байдару — каркасную лодку, обтянутую шкурой, легкую и изящную, как игрушка. Рядом стояла готовая долбленка-однодеревка с установленной мачтой, скатанным парусом и двумя парами весел.

— Энта вот ваша, — указал мужик, — счас староста придет, ему и деньги отдашь.

Андрей обошел лодку, покачал весло, подвигал рулем.

— И хорошо такие продаются?

— В прошлом годе почесть все ушли. Не боись, на Красном Яру враз сторгуешь.

Помор тоже оглядел лодку, колупнул толстым ногтем темный мазок смолы. Чен с Мастером забросили свои тюки, затем они вчетвером столкнули лодку на воду, привязав ее к раскоряженной колодине, принесенной паводком.

— Слушай, — спросил Андрей помора, — а сам-то ты кто, беглый, что ли?

— Пошто ж беглый? Гуляшший я, тягло продал.

— Как это?

— Аль не знашь? Как в Сибирь с Холмогор пришел, дали землю, на ей все подати записаны — то и есть» тягло «. Кто новый из Расеи переселится, сторгуешь ему тягло, сам дальше гуляй.

— И что, берут?

— А што ж не взять! Земелька-то нужна — кормиться чем? Еланька моя хороша была, раскорчевана, запахана. Опосля соболишек брал кулемой, теперя вот

в скиту лотки лажу.» В кыргызы» хочу уйтить, воля там, в степу-то. А ишшо, бают, на полудне Камень стоит высоченный — снег на ем круглый год не стаиват. А за Камнем тем страна Беловодье. Вот туды бы мне… — Взгляд помора устремился куда-то поверх еловых верхушек.

На спуске, петляющем меж густых елей, послышались шаги, и вскоре, скрепя береговой галькой, к лодкам подошел седобородый мужик в сопровождении Аграфены. У мужика на плече лежал рогожный мешок, молодая женщина несла в руке узел, пряча глаза за низко надвинутым платком.

— Глашку мою на Красный Яр сплавите, — не допускающим возражений тоном обратился старовер к Мастеру, — в куле припас на дорогу — мука, крупа, толокна малость, мясо сохатиное, сушеное. Котел, ложки есть, по вечеру чевонить скашеварите.

— А ты мотри у меня! — насупив брови, обратился он к Андрею. — Станешь с девкой руки распушшать, я те их враз повыдергаю! Ишь ты, ерой, — усмехнулся он и снова обернулся к Мастеру. — Давай-ка отойдем, дела покончим.

Подобрав подол, мелькнув в воде белыми ногами, Глаша забралась в лодку, устроившись на кормовой кокоре — плоской распорке между бортами. На миг Андрею показалось, что быстрый взгляд скакнул было в его сторону, но тут же исчез за вышитым краем платка. На дневном свете стало видно, что волосы у нее темно-рыжие, лицо усеяно веснушками.

— …значит, так и сделаем? — закончил разговор Мастер, подходя к лодке вместе с мужиком.

— Ин быть по сему. Как Кистимов род тронется, я те вестку пошлю, хоть с Глашкой, хоть с Митреем. То-ко ты на нас казачков не наведи — а то шастают ироды, бают, выше по Анисею острог ставить будут. Ну што, все сели? Тоды помогай Господь!

Мужик сильно толкнул лодку, перекрестив ее истовым двоеперстием. Андрей с Ченом сели на весла, и взбулькиванье ровной гребли слилось с журчаньем воды из-под кормы и плеском невысоких волн, быстро уносящих однодеревку от узкой галечной косы. «Для кого ж лодки-то?»— неожиданно для себя снова подумал Андрей.

Глава тридцатая

Неяркий, облачный день разогрелся. Темная вода быстро несла лодку меж бугристых каменных берегов, облизанных ледоходом. Серые глыбины, круто выйдя из воды, лежали плоско, рассеченные трещинами и разлинованные узкими тенями, падающими от березовых стволов. Березняк стеной стоял на прибрежном каменье, далее уходя вверх на крутые горы, из-за которых то тут, то там выступали массивные островерхие скалы. При виде их Андрея охватил легкий зуд старого скалолаза: «Бирюсинские Столбы — жаль, не добрался до них в свое время. В общем, не хуже наших, красноярских».

На гребях он сел лицом в корму, встретился с серыми глазами Аграфены. Молодая женщина все так же сидела на кокоре, изредка перебирая что-то в своем узелке. По жизни Андрей был не очень опытен во всяких женских кокетствах (всегда старался, минуя этот этап, перейти сразу к делу), но в быстрых взглядах рыжей староверки явно виделось ожидание. Кто-то тронул его за плечо:

— Как рука? — спросил Мастер.

— Да не очень.

Левая рука разболелась от непривычной работы — ноющая боль выворачивала плечо, отдавалась в боку.