Китайская шкатулка

Вуд Барбара

— Чарли, мы должны поговорить об этом. Должны обсудить то, что случилось.

— Ты заявил, что хочешь быть один!

— Только после того, как ты это сказала…

Джонатан вспомнил, как мучился, ожидая ее звонка, представляя, как Шарлотта прореагирует на стихотворение. Он надеялся, что она немедленно сядет в самолет, прилетит к нему, и они больше никогда не расстанутся.

— Неправда, это ты был первым! — запальчиво выкрикнула она. — И ты оказался настолько труслив, что прислал мне эту проклятую книжонку вместо того, чтобы сказать мне все в лицо!

— О чем,

черт побери, ты толкуешь?!

— Позволь, я освежу твою память!

Шарлотта развернулась и побежала обратно в домик, Джонатан едва поспевал за ней. Там она схватила свою сумку, достала книгу в кожаном переплете и швырнула ее Джонатану. Он молча уставился на нее, книга лежала на плетеном ковре у его ног.

— Что ж, хорошо, — Шарлотта подняла томик с пола. — Если ты так боишься прочитать собственные трусливые слова… — Она торопливо перелистала страницы и прочла: — «Пространство и одиночество — вот хлеб мой и свет!» — Она с вызовом посмотрела на него. — Если это не слова прощания, тогда что же это?

Джонатан нахмурился.

— Но это не мое стихотворение! — Джонатан отобрал у нее книгу. — Это не то стихотворение, что я написал.

Шарлотта моргнула.

— Что ты имеешь в виду? Не то, что ты написал?..

— Ну, разумеется! Там же все сказано. — Он перевернул несколько страниц и вернул ей книгу. — Вот здесь.

Шарлотта взяла ее и уставилась на страницу. Ее глаза не могли оторваться от заглавия: «Шарлотте». Автор — Джонатан Сазерленд. Из всей книги она прочла когда-то только страничку — а потом спрятала эту книгу подальше.

— Я не понимаю… Ты никогда не говорил мне, что написал стихотворение!

— Я хотел сделать тебе сюрприз, — коротко ответил он.

— Джонни, я не знала! Я решила, что ты просто нашел стихотворение в сборнике.

— Но даже в этом случае, Чарли, ты прочла не то, что я просил.

— Нет, то! Смотри! — Шарлотта снова открыла титульный лист, где рукой Джонатана было написано: «Вот так я чувствую. Страница 97».

Увидев надпись, Джонатан воскликнул:

— Господи, Чарли! Не девяносто семь, а девяносто один!

— Что?! Ты хочешь сказать, что я прочитала не то стихотворение? Но почему же ты ничего не сказал мне? Ты просто прислал мне книгу без всяких объяснений…

— Что ж, может быть, ты права — у меня действительно был сценарий, только, судя по всему, я забыл прислать его тебе… Прочти его сейчас, Чарли. Прочти, что мое сердце говорило тебе.

И Шарлотта прочла гимн великой любви, которую, казалось, было невозможно передать словами. И все-таки Джонатану это удалось. Недаром же его стихотворение победило на конкурсе в том далеком 1981 году…

Шарлотта долго молчала, потом подняла на него полные слез глаза.

— О, Джонни, это прекрасно! Страшно подумать, сколь ко времени мы с тобой потратили впустую…

— Это моя вина. Мне надо было тебя предупредить. Но когда ты позвонила той ночью и заявила, что мы будем теперь только друзьями…

— Потому что прочла другое стихотворение, где говорилось только о дружбе. И мне стало очень больно.

— Но не так больно, как мне.

Господи, Чарли, я люблю тебя! Ты ведь знаешь, что я всегда любил тебя.

Они рванулись навстречу друг другу, отбрасывая прочь прошлое, забыв о боли, которую причинили друг другу. Их тела соединились, словно всегда составляли единое целое. Страсть, которую они оба душили в себе шестнадцать лет, наконец вырвалась на свободу. Джонатан и Шарлотта целовались так, словно в этом поцелуе была сосредоточена вся их жизнь.

Шарлотта закрыла глаза и полностью подчинилась Джонатану, обняв его руками за шею, гладя его влажные полосы. Ее язык ласкал его рот, утоляя голод, который она испытывала так долго. Джонатан обнимал ее так крепко, что ей было трудно дышать; казалось, он стремится ощутить ее всю, жадно наслаждаясь этим поцелуем.

— Джонни, Джонни, я люблю тебя!..

— Шарлотта, боже мой…

Он расстегнул заколку, удерживавшую ее волосы, освободил черные блестящие пряди и зарылся в них пальцами, целуя ее шею, мокрую от дождя. Шарлотта чувствовала, как напряглась его плоть, упирающаяся ей в бедро.

И тут они услышали звук — тихий, едва слышный за рокотом пламени в камине, но настойчивый, повторяющийся с равными интервалами. Они оба повернулись к компьютеру.

— Мы вышли на след преступника! — воскликнул Джонатан. — Программа нашла его!

И тут раздался страшный раскат грома.

Земля содрогнулась, в домике погас свет. Во всем мотеле отключилось электричество.

Глава 49

1957–1958 годы, Сан-Франциско, Калифорния

Никогда еще я не видела миссис Катсюлис в таком смятении. Она работала у меня уже восемь лет, и все это время оставалась спокойной и здравомыслящей, за что, собственно, я и наняла ее.

Миссис Катсюлис, дипломированная медицинская сестра, обладала большим опытом работы с умственно отсталыми людьми и была компаньонкой Ирис. Именно так западные доктора называли мою дочь — «умственно отсталая». Китайские доктора говорили, что в ее теле блокированы пути между пятьюдесятью девятью меридианами.

Гидеон прислушивался к мнению западных врачей и хотел, чтобы Ирис пила лекарства с неблагозвучными названиями, приносящими неудачу. Но я успокаивала кровь моей дочери и смягчала ее цилечебными отварами из цветов хризантемы, дамских башмачков и ископаемых костей дракона. В ее спальне я положила подушки с лепестками лаванды и расставила горшочки, наполненные цветами апельсинового дерева. Я убрала все зеркала, в которых отражалась ее постель, чтобы ее дух не ужаснулся, увидев себя в зеркале, пока Ирис спала. А на стенах я выложила из бирюзы восемь приносящих удачу символов. Со временем разум моей дочери обрел покой, так что если она не занималась одной из сложнейших головоломок, которые решала с поразительной быстротой, то могла сидеть спокойно довольно долго в беседке на крыше дома, в саду или около бассейна. В такое время Ирис казалась вполне нормальной, и новые гости моего дома считали ее просто застенчивой.