Китайские народные сказки
Шрифт:
На третий день девушка в красном с охапкой хвороста Да-чжуану навстречу вышла, смехом заливается. Глаза у нее еще яснее, щечки еще розовее.
Говорит юноша:
— Ты… — и ничего больше сказать не может.
Бросила девушка хворост, засмеялась и убежала. Взяла тут юношу досада. Ругает сам себя: «Рот деревянный, язык непослушный». Обо всем забыл юноша, только про девушку и думает. Насилу день прожил. Утром пришел, смотрит — девушка на травке у реки сидит. Расхрабрился юноша, дай, думает, подойду к красавице. А красавица рот рукой прикрыла, так и прыснула
— Ты откуда?
А девушка смеется и отвечает:
— Не все ли равно откуда? Давай лучше я тебе хворост помогу рубить. Посмотрим, кто больше нарубит!
Девушка то на дерево заберется, то вниз спрыгнет. Руки проворные, сама легкая. Ломает хворост, да никак ей за юношей не угнаться — чуть поменьше его наломала. Забралась девушка на сухое дерево, с треском верхушку обломила. Вдруг из лесу голос послышался:
— Эр-ни! Хватит тебе проказничать, не маленькая! Иди скорее, отец пришел!
Спрыгнула девушка с дерева, на одну кучу хвороста посмотрела, другую взглядом смерила, головой мотнула и говорит:
— Ты верх взял, больше меня хворосту наломал. А теперь мне пора. Старшая сестра кличет.
Повернулась девушка, к лесу побежала. Обернулась, засмеялась и исчезла.
С той поры девушка частенько прибегала из лесу. Шутки шутит, смехом заливается, юноше хворост собирать помогает. Сказала она, что прозывается Эр-ни — Вторая дочь, что она из семьи Ху, живет за высокой горой, а девушка в зеленом старшей сестрой ей доводится.
Уж так рад юноша, когда девушка к нему приходит, что небо вместе с ним радуется, земля веселится. Защебечут птицы — чудится юноше пенье дивное. Зашумят на ветру листья — слышится юноше звонкий смех. И цветы будто краше стали и ручьи звонче. Вот бы взять такую девушку в жены. Думает так юноша, а красавице ничего не говорят, боится.
Приметила мать: уходит сын раньше, домой возвращается позднее. Хворосту еще больше приносит. Радуется старая — трудолюбивый у нее сын, и тревожно ей — неладное чует. То веселится юноша, то вдруг задумается, как потерянный ходит. Не стерпела мать, спрашивает:
— О чем печалишься, сынок?
И рассказал ей сын все, как есть, по порядку.
Говорит мать:
— Горы глухие да пустынные. Откуда там девушке взяться? Коли встретишь ее опять, приведи, я на нее, погляжу.
Наутро пришел юноша в горы, а девушка на прежнем месте сидит — на самой верхушке скалы каменной. Голова вся цветами изукрашена. Взяла Эр-ни один цветок, в волосы юноше воткнула, а сама смеется-заливается.
Говорит юноша:
— Не будем мы нынче хворост рубить.
— Отчего же не будем? — спрашивает девушка.
Отвечает юноша:
— Моя матушка на тебя взглянуть хочет.
Обиделась девушка и говорит:
— Эх ты! Хочешь, чтоб мать тебе подходящую жену выбрала?
Сказала так девушка, плечами повела, повернулась и убежала.
Растерялся юноша, быстро догнал девушку, говорит, а
— Хочу я с тобой век вместе прожить, коли не брезгуешь, соглашайся.
Застеснялась девушка и говорит:
— Да это я так, шутки шучу. — Сказала и опять смехом залилась.
Посмотрел юноша на девушку и тоже рассмеялся, пот со лба вытер.
Привел юноша Эр-ни к себе в дом, стала она его женой. И до того трудолюбива была Эр-ни! За что ни возьмется — все у нее спорится. Нисколько не гнушалась девушка бедностью Да-чжуана. День-деньской щебечет да смеется. С нею и старуха-мать словоохотливей стала. Только вскорости закручинилась вдруг старуха, брови нахмурила. Стала ее Эр-ни спрашивать, что да как. А старуха ей и отвечает:
— Не хочу я тебя обманывать, доченька, все наши припасы кончились, нечего больше в котел класть.
Засмеялась молодая невестка и говорит:
— Не тревожьтесь, матушка!
Сказала она так и убежала куда-то. Немного времени прошло, смотрит мать; невестка с целой корзиной риса воротилась. Глазам своим не верит старуха. Радуется, а у самой сердце ноет. И спрашивает она невестку:
— Где ты рис раздобыла, доченька?
Ничего не сказала Эр-ни, рассмеялась и за стряпню принялась. Дни долгие, ночи длинные. Старуха-мать и думать про этот случай забыла.
Год прошел. Родила Эр-ни мальчика. Живут они вчетвером — не нарадуются. Оглянуться не успели — мальчик бегать научился. Но вот однажды, когда солнце уже за гору село, шел Да-чжуан домой с вязанкой хвороста, вдруг видит — Эр-ни с каким-то стариком разговаривает. Хотел он было подойти посмотреть, что за старик такой, опомниться не успел, как старик исчез. Эр-ни одна осталась. Подбежал к ней Да-чжуан, смотрит, а у Эр-ни из глаз слезы-жемчужинки катятся. Растревожился юноша, дрожит весь, ни разу не видел он, чтоб жена плакала. Не успел он и рта раскрыть, а Эр-ни ему и говорит:
— Должны мы с тобой, Да-чжуан, нынче расстаться.
Смотрит юноша на Эр-ни, глаза широко раскрыл. Ему и во сне такое привидеться не могло, думает: может, ослышался. А жена опять ему говорит, да тихо так:
— Искал меня отец, искал и нашел наконец. А теперь с собою увести хочет.
Понял тут Да-чжуан, что приключилось, заныло у него сердце, и спрашивает:
— Уйдешь ты, значит, от меня?
— Не моя на то воля, отец неволит. Забудь обо мне, будто и не было ничего промеж нас. Никогда мы больше с тобою не свидимся. — Сказала она так и заплакала горько-горько.
Не стерпел Да-чжуан, уронил слезу и говорит:
— Не можем мы с тобою расстаться!
Ничего на это не ответила Эр-ни. А потом говорит:
— Надумал мой отец в дальние края податься. Ты сейчас воротись домой. А после, если не забудешь меня, иди на юго-запад, пройдешь тысячу верст, увидишь старую акацию. Десять тысяч лет ей. Под той акацией пещера есть в сто верст длиной, там и найдешь меня.
Закивал Да-чжуан головой, согласен, мол. Вдруг Эр-ни наклонила голову, что-то выплюнула, красное и блестящее, вложила в кулак юноше и говорит: