Китайский эрос (сборник)
Шрифт:
Гуйцзе поклоном благодарила Лайбао.
— Я поеду немедленно, — проговорил он, кланяясь и отступая на несколько шагов назад.
Симэнь велел Шутуну составить письмо дворецкому Чжао, сердечно поблагодарить его за услуги в связи с докладом цензора Цзэна, потом запечатал в пакет двадцать лянов и вместе с письмом вручил Лайбао. Обрадованная Гуйцзе протянула Лайбао пять лянов серебром на дорожные расходы.
— А вернешься, брат, — сказала она, — мамаша щедро тебя наградит.
Симэнь велел Гуйцзе сейчас же спрятать свое серебро и распорядился, чтобы Юэнян выдала
— Где же это видано, чтобы об одолжении просили и даже дорожных расходов не возмещали!
— Ты что, смеешься надо мной?! — оборвал ее Симэнь. — Думаешь, у меня пяти лянов не найдется? У тебя пойду занимать? Гуйцзе спрятала свое серебро и еще раз поклонилась Лайбао.
— Прости, брат, хлопот я тебе доставляю, — говорила она. — Ты уж завтра, будь добр, поезжай, не опоздать бы.
— Завтра в пятую стражу отправляюсь, — сказал он и, захватив письмо, направился на Львиную к Хань Даого.
Ван Шестая шила мужу куртку. Увидев в окно Лайбао, она поспешила к нему.
— В чем дело? — спросила она. — Заходи, присаживайся. Сам у портного. Сейчас придет. — Ван позвала Цзиньэр: — Ступай, сбегай к портному Сюю, хозяина позови. Скажи, дядя Бао ждет.
— Я пришел сказать, что не придется мне с ними ехать, — заговорил Лайбао. — Тут еще дело подоспело. Меня хозяин в Восточную столицу посылает. Ли Гуйцзе надо пособить, кое-кому подарки вручить. Поглядели бы, как она батюшку упрашивала, матушке в ноги кланялась. Вот мне и приходится дело улаживать. А брат Хань с Цуй Бэнем в Янчжоу поедут. Я за ними вслед поеду, как вернусь. Завтра рано утром отбываю и письмо уже получил. А ты, сестрица, чем занимаешься?
— Да вот, мужу куртку шью.
— Скажи, чтобы полегче одевался, — посоветовал Лайбао. — Ведь на родину шелков, атласа и парчи едет. Там этого добра сколько хочешь.
Подоспел и Хань Даого. Они обменялись приветствиями, Лайбао сказал о поездке в столицу и добавил:
— Я потом вас в Янчжоу разыщу.
— Батюшка посоветовал нам остановиться неподалеку от пристани, — говорил Хань, — на постоялом дворе Ван Божу. Мой покойный родитель, говорит, с его отцом дружбу водил. У него, говорит, и остановиться есть где, и торговых людей всегда много, а главное — и товары, и серебро будут в целости и сохранности. Так что, как приедешь, прямо к Ван Божу иди. Лайбао обернулся в сторону Ван Шестой и продолжал: — Сестрица! Я ведь в столицу еду. Может дочке подарочек какой пошлешь?
— Да нет ничего, брат, под руками-то, — отвечала она. — Разве вот пару шпилек, что отец ей заказывал, да туфельки. Передай, будь добр, если тебя не затруднит.
Она завязала подарки в платок и, передавая узелок Лайбао, велела Чуньсян подать закуски и подогреть вина, а сама бросила шитье и стала накрывать на стол.
— Не хлопочи, сестрица! — благодарил Лайбао. — Мне домой пора, собраться еще надо. Вставать рано.
— Раз зашел, не обижай хозяев, — Ван засмеялась. — Разве так можно! Если приказчик проводы устраивает, чарочку пропустить полагается. — Она обернулась к мужу: — А ты чего сидишь, будто тебя не касается, а?
Подали закуски, наполнили чарку и поднесли Лайбао. Ван Шестая тоже села с ними за компанию.
— Ну, мне домой пора, — сказал Лайбао, осушив не одну чарку. — А то еще ворота запрут.
— Лошадь нанял? — спросил Хань Даого.
— Завтра утром успею, — отвечал Лайбао. — А ключи от лавки и счета ты Бэнь Дичуаню передай, чтобы тебе ночью не караулить. Дома отоспись перед дорогой-то. — А ты прав, брат, — согласился Хань. — Завтра же передам.
Ван снова наполнила чарки.
— Ну, выпей, брат, вот эту чарку, больше не буду задерживать, — сказала она.
— Тогда, будь добра, подогрей немножко, — попросил Лайбао.
Ван поспешно вылила вино в кувшин и наказала Цзиньэр подогреть, потом наполнила чарку и обеими руками поднесла Лайбао. — Жаль, нечем тебя угостить, брат, — говорила она.
— Что ты, сестрица, — отозвался тот. — Будет скромничать!
Он взял чарку, и они выпили залпом с Ван Шестой. Он встал, и хозяйка передала ему подарки для дочери.
— Прости, что причиняю тебе беспокойство, — сказала она. — Узнай, пожалуйста, как она там живет, как себя чувствует. Мне, матери, на душе легче станет.
Ван поклонилась и вместе с мужем вышла за ворота проводить Лайбао. Не будем рассказывать, как он собирался в дорогу, а перейдем к Юэнян.
Угостила она чаем Ли Гуйцзе. Рядом сидели тетушка У Старшая, тетка Ян и обе монахини.
Появился шурин У Старший, брат Юэнян.
— Из Дунпина поступил приказ, — обратился он к Симэню. — Тысяцким, хранителям печати обоих отделений нашей управы, вменяется в обязанность надзор за постройкой хлебных амбаров. Высочайшее повеление гласит: завершившие работы в полгода получат повышение на один ранг, все просрочившие заносятся в обвинительный доклад цензора. Прошу тебя, зятюшка, если есть у тебя серебро, одолжи несколько лянов. Верну сполна, как только мне оплатят расходы по постройке.
— В чем же дело, шурин! — воскликнул Симэнь. — Сколько тебе нужно?
— Будь добр, зятюшка, ссуди двадцатью лянами.
Они прошли в хозяйкины покои. Симэнь переговорил с Юэнян и велел ей отвесить двадцать лянов. После чаю шурин вышел, так как у сестры были гостьи. Юэнян предложила мужу угостить брата в приемной зале. Во время пира явился Чэнь Цзинцзи.
— Лавочник Сюй Четвертый просит батюшку отсрочить уплату долга, сказал Чэнь. — Он на днях вернет.
— Это что еще за вздор! — возмутился Симэнь. — Мне деньги нужны, сукин он сын! Никаких отсрочек! Чтобы у меня точно в срок вернул!
— Слушаюсь! — отвечал Цзинцзи.
У Старший пригласил Цзинцзи к столу. Тот поклонился и сел сбоку. Циньтун тотчас же принес ему чарку и палочки. Пир продолжался.
Между тем тетушка У Старшая, тетка Ян, Ли Цэяоэр, Мэн Юйлоу, Пань Цзиньлянь, Ли Пинъэр и дочь Симэня пировали с Ли Гуйцзе в комнате Юэнян. Барышня Юй спела несколько арий из сцены прогулки студента Чжана у Драгоценной пагоды. Когда она отложила пипа, Юйлоу подала ей вина и закусок.