Китайский эрос (сборник)
Шрифт:
— Вот, Попрошайка, вымогатель! — заругалась в шутку Гуйцзе. — Сам-то блоха, а гонору хоть отбавляй! Так батюшка тебя и послушался!
— Ах ты, потаскушка проклятая! — закричал Боцзюэ. — Молитву не сотворила, а уж на монаха с кулаками лезешь? Не плюй в колодец — пригодится напиться. Не смейся над монахом, что он тещей не обзавелся. Да будь я один, я бы с тобой расправился. Брось надо мной смеяться, потаскушка! Ты на меня не гляди, у меня еще силы хватит.
Гуйцзе что было мочи хлопнула его веером по плечу.
— Сукин ты сын! — ругался шутя Симэнь. — Чтоб сыновья твои в разбойники пошли, а дочери — в певички! Да и этого мало будет за все твои проделки.
Симэнь
Гуйцзе взяла не спеша в руки пипа, положила ее на колени, приоткрыла алые уста, в обрамлении которых показались белые, как жемчужины, зубы, и запела на мотив «Три террасы в Ичжоу»:
Какой же ты неверный! Прежние клятвы забыл. Повстречал красавицу, утренний цветок И бросил меня в самую весеннюю пору. Я в тоске одинокой У перил стою. Гадаю, почему же и весточки не шлешь, Когда ко мне вернешься? Должно быть, жребий мне несчастный выпал. На мотив «Иволги желтый птенец»: Разве думала я…Ин Боцзюэ вставляет:
— …что в спокойной речушке лодку перевернет. Да такого и за десятки лет не услышишь.
Гуйцзе продолжает:
…что так исхудаю, Поблекну в тоске и увяну?Боцзюэ:
— А твой милый, дорогой, тютю, уж под водой.
Гуйцзе:
Зеркальце стоит в пыли И протереть мне нет охоты. Не хочу ни пудры, ни румян, Нет мочи приколоть цветок, Лишь брови хмурю я в тоске…Боцзюэ:
— Не зря говорят: посетит тысяча, а любовь отдашь одному. Сидишь, наверно, перед зеркалом, вздыхаешь тяжко. И страдаешь, и упрекаешь его. А ведь когда-то любили так пылко. Что ж, нечего роптать! Теперь и пострадай.
Гуйцзе:
— Чтоб тебе провалиться! Не болтай чепухи! Но не в силах снести…Боцзюэ:
— Ты не в силах, а как же другие сносят?
Гуйцзе:
На вышке городской рожок играет, Его напев мне сердце разрывает.Боцзюэ:
— Ничего! Пока не разорвало. Скажи, меж вами связь порвалась.
Гуйцзе что было сил ударила Боцзюэ и заругалась:
— Ты, видать, совсем уж из ума выжил, негодник! Хватит приставать! Сгинь совсем, разбойник!
Она запела на мотив: «Встреча мудрых гостей»:
Яркий месяц освещает тихое окно, К ширме припала в тоске одинокой. Там, за башней, дикого гуся раздался вдруг крик, Печаль неизбывную во мне он разбудил, Стражи тянутся, нет им конца. Не заметила, как светильник потух И ароматные свечи сгорели, а я очей не сомкнула. ГдеИн Боцзюэ:
— Вот глупая-то! А кто же ему мешает спать спокойным сном? Его никто забирать не собирается. Он спит себе спокойно. Это ты в чужом доме скрываешься и дрожишь день-деньской, как свечка. Вот уж из столицы привезут вести, тогда и успокоишься. Гуйцзе не выдержала и обратилась к Симэню:
— Батюшка, ну что он ко мне пристал, Попрошайка? Покою не дает.
— Что? Батюшку пришлось вспомнить? — издевался Боцзюэ.
Гуйцзе, не обращая на него внимания, опять заиграла на пипа и запела парные строфы:
Как вспомнится он, Как вспомнится он, Так сердце мое защемит…Боцзюэ:
— Заденешь тебя за живое, так хочешь или нет — защемит.
Гуйцзе:
Когда наедине останусь, Когда наедине останусь, Так жемчужинами слезы потекут…Боцзюэ:
— Один во сне мочился. Умирает у него матушка. Он, как полагается, постилает постель и ложится у ее гроба. Во сне и на этот раз случился с ним грех. Пришел народ. Глядит: подстилка мокрая, хоть выжимай. «Это отчего?» — спрашивают. Он не растерялся. «Всю ночь, — говорит, — проплакал. Слезы желудком и вышли». Так вот и ты. Пред ним ломалась, а теперь втихомолку слезы проливаешь.
Гуйцзе:
— А ты знаешь? Ты видал? Эх ты, юнец бесстыжий, чтоб тебе провалиться на этом месте.
Его во всем виню, Его во всем виню, О нем всего не скажешь…Боцзюэ:
— Что ж не винишь судьбу? Скажи откровенно: много у него серебра выманила, а? Да, а теперь вот скрываться приходится, заработки упускать. «О нем всего не скажешь». Ты уж духов небесных обманывай. Они ведь все равно ничего не соображают.
Гуйцзе:
Кто б знал, он меня первый бросил…Боцзюэ:
— Вот я и говорю: поймала да из рук и выпустила.
Гуйцзе:
Теперь себя ругаю я. Зачем ему так верила тогда?Боцзюэ:
— Глупышка! В наше время юнца желторотого не проведешь, а ты захотела посетителя своего надуть. Была, говоришь, ему верна? Постой! Послушай, что в «Южной ветке» говорится. Как раз о твоих похождениях идет речь:
Не узнать, кто честен, кто фальшив. Ловчить мастак в наш век любой. Все внешне искренни, правдивы, А про себя готовы человека загубить. Старуха-сводня мошну старается набить, Прославиться стремится юная красотка. Ей тяжко — хоть в омут головой. Чашу горькую испить — ее удел. Легче спину гнуть, как лошадь иль осел, Нежели жизнь такую влачить!Гуйцзе расплакалась. Симэнь ударил Боцзюэ веером по голове.