Китайский эрос (сборник)
Шрифт:
— Плешивый разбойник! Убил моего сына да еще надумал меня дурачить подсунул чужой труп!
И старик бросился на монаха с кулаками.
Монах, видя неминуемую опасность, громко закричал. На его счастье, поблизости оказались с десяток учеников и мальчишек — послушников из его обители — они пришли к ямыню узнать, чем кончился суд. Услыхав жалобные вопли своего наставника, они бросились к нему на помощь, повалили старика на землю и принялись молотить кулаками. Боясь за отца, Цюйфэй взволновался настолько, что даже забыл о своем женском наряде.
— Братья! Братья! Не бейте его! — закричал он, подбегая к месту свалки.
Послушники
— Наставник! Наставник! Цюйфэй нашелся! Вот это да! — закричали они настоятелю.
— Это монахиня из обители Великого Блаженства, — сказал стражник, не сразу поняв в чем дело. — Она будет содержаться под стражей, пока ее не возьмут на поруки. Вы, наверное, обознались!
— Вот оно что! Ты переоделся монахиней и веселился в женском монастыре! А тем временем из-за тебя наш учитель терпел столько мук!
Тут только все сообразили, что происходит. Раздался оглушительный хохот. Настоятельница Ляоюань с позеленевшим лицом проклинала Цюйфэя. Старый монах растолкал учеников, схватил мнимую монахиню за шиворот и принялся колотить.
— Проклятый ублюдок! Ты веселился, а я из-за тебя чуть не пропал! Сейчас же пойдем к начальнику уезда!
И он потащил Цюйфэя в ямынь.
Отец Цюйфэя мигом понял, что сыну грозит суровое наказание, и стал умолять монаха:
— Уважаемый учитель, я был несправедлив и кругом неправ. Я отблагодарю тебя, не останусь в долгу, только сжалься над сыном, не тащи его к уездному! Какникак, а ведь он был твоим учеником.
И он отбивал поклон за поклоном.
Но монах, перетерпевший от старика столько обид и поношений, слушать ничего не хотел и продолжал тянуть Цюйфэя за собой. Стражник повел назад настоятельницу.
— Что такое, монах? Зачем ты привел обратно эту женщину? — удивился уездный начальник.
— Отец ты наш, это не женщина, а мой ученик Цюйфэй, переодетый женщиною!
— Что за наваждение! — засмеялся начальник уезда и приказал Цюйфэю выкладывать все начистоту.
Монашек не стал запираться и во всем признался.
Начальник уезда вынес приговор: настоятельнице и беглому монаху дать по сорок палок, после чего Цюйфэя наказать по всей строгости закона, а бывшую настоятельницу продать в услужение, а чтобы другим было неповадно, надеть на обоих кангу, вычернить пол — лица краскою и в таком виде провести по городу; обитель Великого Блаженства разрушить до основания; старого монаха и родителей Цюйфэя за отсутствием вины отпустить с миром.
Старики словно языки проглотили. Размазывая по лицу слезы и утирая носы, они уцепились за кангу и вышли вместе с сыном из ямыня.
Это происшествие вызвало в городе большое волнение. Все жители, от мала до велика, сбежались посмотреть на преступников. А какой-то шутник успел мигом сложить песенку:
Жаль тебя, старик-монах: Скрылся ученик-монах. В женском платье жил без страха. Не признали в нем монаха. Объявился лжемонах, И в беде уже монах. Умер, думали, монах. Оказалось, жив монах. «Молодой монах в беде! — Все кричали на суде. — Бей монаха-старика, ПогубилРодственники Хэ Дацина вместе с Третьим Куаем прибежали к госпоже Лу и сообщили ей о суде, о признании монахинь и приговоре уездного. Госпожа Лу едва не умерла от горя. В тот же вечер она приготовила гроб, одеяние для умершего и обратилась к начальнику уезда с просьбой допустить ее в опечатанную обитель. Тело Дацина переложили в новый гроб и, выбрав подходящий день, предали земле на семейном кладбище.
Что еще осталось рассказать? Старая настоятельница обители Отрешения от мирской суеты умерла с голода, и староста с помощниками, сообщив о ее смерти начальнику уезда, похоронили старуху. А госпожа Лу, постоянно держа в памяти дурной пример своего мужа, который сгубил себя блудом, дала сыну самое строгое воспитание. Впоследствии сын ее получил ученую степень Сведущего в канонах /13/ и должность помощника судьи провинции.
Завершим наш рассказ следующими стихами:
Среди цветов распутник жил, В блаженстве ночи проводил, Стать мотыльком он был готов, Чтоб умереть среди цветов. В закатный час и на заре Смех не смолкал в монастыре. Вот жизнь! И на небе святой Во сне не видывал такой. Слепая страсть! О, как смешна Она в любые времена!Комментарии
1. «Две монахини и блудодей» («Повесть о том, как Хэ Дацин оставил после смерти супружескую ленту») — рассказ пятнадцатый из сборника «Син-ши хэн-янь» («Слово вечное, мир пробуждающее»), впервые изданного в 20-х годах XVII в.
2. …любви своей супруги. — Чжан Чан жил во времена династии Хань, он славился своим пылким чувством к жене и выражал свою любовь тем, что подкрашивал жене брови. Любовь поэта Сыма Сянжу (179–117 гг. до н. э.) к своей жене поэтессе Чжо Вэньцзюнь считалась в древности образцом супружеской верности.
3. …что их окружает частокол золотых шпилек. — Золотая шпилька одно из названий наложницы.
4. …парчовый навес длиною в пятьдесят ли. — В династию Цзинь (III–V вв.) сановники Ши Чун и Ван Кай постоянно хвастались друг перед другом своими богатствами. Ван Кай однажды сделал полог из фиолетового шелка длиной в сорок ли. Но Ши Чун решил перещеголять соперника и построил навес из парчи длиной в пятьдесят ли.
5. Цин. — Ударный музыкальный инструмент. Представляет собой раму с подвешенными к ней каменными или металлическими пластинами, по которым бьют билом.
6. Вэйто. — Буддийское божество, один из загробных владык, хранитель буддийских канонов.
7. …она любила ветер и луну… — Поэтический образ: означает влечение людей к земным удовольствиям.
8. …тунбоский столик… — Тунбо — местность в провинции Хэнань, славящаяся своими изделиями из дерева.