Китайский попугай
Шрифт:
– Считайте, что ответственность уже лежит на моих плечах, как жемчуг на моем животе. Но разрешите напомнить, сэр, что нам самое время отправляться на станцию.
Иден взглянул на часы.
– И в самом деле, пора, надо успеть на поезд до Бэрстоу. Но предупреждаю: если снова на этом проклятом ранчо что-то приключится, я сбегу в пустыню и начну выть на луну!
Представьте себе радость Боба Идена, когда на станционном перроне он увидел Паулу Вэнделл, одетую подорожному в брюки для верховой езды. Ее черные глаза блестели как звезды, и она явно ждала
– Хэлло! – приветствовала она Боба. – Куда это вы собираетесь, сэр?
– В Бэрстоу, по делам.
– И должно быть, по очень важным делам?
– Разумеется! Не стану же я тратить свое драгоценное время по пустякам!
Тут пришел поезд, и молодые люди заняли соседние места в одном из двух вагонов.
– Какая жалость, что вас ждут важные дела в Бэрстоу, – сказала девушка. – Я сойду через несколько остановок после вас, найму лошадку и отправлюсь на верховую прогулку к Одинокому каньону. Если бы вы смогли со мной поехать, он не был бы таким одиноким.
Счастливая улыбка появилась на лице Боба Идена. Ни секунды не медля, он спросил:
– Так на какой остановке мы выходим?
– Выходим, мы? Если не ошибаюсь, кто-то только что говорил об очень важных делах…
– Странно, но получается, что я не всегда говорю правду. Бэрстоу так же нуждается в моей особе, как Институт красоты в вашем визите. Начиная с сегодняшнего дня, Одинокий каньон будет носить другое название.
– Чудесно! – воскликнула девушка. – В таком случае мы сойдем на станции Севен-Палмс. Уверена, что у моего знакомого старика фермера найдется еще одна лошадка, для вас.
– Оделся я не для конной езды, ну да лошадка, думаю, меня простит.
Оказалось, что лошадке это не только не мешало, но она вроде бы даже ожидала нечто в таком роде. Во всяком случае, позволила Бобу оседлать себя и бодро затрусила в направлении пустыни. Скоро небольшой поселок скрылся из глаз.
– Знаете, – начал Боб светский разговор, – до приезда сюда я и не представлял, что мир такой большой.
– Неужели вам начинает нравиться пустыня?
– В ней и в самом деле что-то есть такое… Словами я не могу этого выразить, но пустыня словно входит человеку в кровь.
– Да и я не умею словами выразить свои ощущения, – согласилась с ним девушка. – Как я завидую вам, что вы здесь впервые! Если бы я могла свежим взглядом окинуть эти края! Ведь теперь для меня все это – лишь натура для кинофильмов. Глядя на все эти неповторимые пейзажи, я тут же представляю или ковбоев, или караваны переселенцев, или кабальеро родом из Голливуда. Перед глазами встают погони, битвы, льется кровь, гремят выстрелы, слышны крики и свист…
– И сейчас тоже?
– Всегда одно и то же, – грустно промолвила девушка. – Ведь и сегодня я выбралась не на прогулку для души, а на работу. Прислали мне новый сценарий. Сценарий новый, а история стара как мир: простой бравый ковбой и избалованная дочка миллионера с Востока. Можете себе представить!
– Очень даже представляю. Девице наскучила великосветская жизнь…
– Вот-вот. Сначала показана эта великосветская жизнь, сливки общества в бассейнах и других великосветских местах, ночью и днем. Но эти партии фильма меня
– Что вы такое говорите! Рады? И почему отмирает?
– Прогресс в кинобизнесе шагнул далеко вперед. Еще несколько лет назад поиски натуры для съемок были очень важным делом. Сегодня же вся округа прочесана вдоль и поперек, каждое подходящее местечко описано, пронумеровано и занесено в каталог. Теперь каждая уважающая себя кинокомпания располагает таким каталогом и альбомом фотографий. И поэтому, как только накатывает очередная волна реорганизаций и увольнений, а такое в среднем случается раз в неделю, с работы в первую очередь вылетают такие, как я. Скоро все мы вымрем, как птица додо.
– Я согласен лишь с утверждением, что таких, как вы, больше на свете нет. Другого же сходства вышеупомянутой птицы с вами я не нахожу.
Паула остановила своего коня.
– Остановимся здесь, пожалуй, я сделаю несколько снимков. Сдается мне, этот кусочек пустыни нами еще не использовался. Наверняка такое понравится продавщицам и клеркам, нью-йоркским и бостонским.
Сделав несколько снимков, девушка направила коня дальше.
– Впрочем, не стоит удивляться тому, что жителям перенаселенных городов нравятся наши просторы. Уверена, что любой кинозритель, увидев на экране вот эту долину, со вздохом промолвит: «Как бы я хотел сейчас там оказаться!»
– Правильно! – подхватил Боб. – А оказавшись здесь, в первый же вечер не знал бы куда деваться от скуки и одиночества и мечтал о том, чтобы оказаться в метро или на заполненных народом вечерних улицах большого города.
– Наверняка! – согласилась Паула Вэнделл. – К счастью, их мечты оказаться здесь остаются только мечтами.
Это была замечательная поездка! Время от времени девушка показывала своему спутнику особенно интересные экземпляры пустынной флоры и рассказывала о них. У Боба даже голова разболелась от такой чрезмерной порции ботаники. А может, от чего другого?
Вскоре они приблизились к каким-то густым колючим зарослям, которые, по словам Паулы, всегда свидетельствуют о близости каньонов. И в самом деле, через несколько минут пустынная жара сменилась относительной прохладой холмов, поросших высоким сумахом. Копыта лошадей ступали по едва заметной тропинке, по обе стороны которой росли деревца дикой сливы, а ниже, под пальмами, соблазнительно струился ручеек.
Очень красиво было здесь, в этом Одиноком каньоне! Боб вдруг поймал себя на мысли, что ему хотелось бы всю жизнь вот так ехать по мягкой тропинке рядом с чудесной девушкой, неожиданно ставшей ему близкой. Мир больших шумных городов представлялся нереальным, призрачным и непривлекательным. Мир должен быть вот таким – чистым, свежим, и в нем – лишь они двое.