Китеж-град. Осада Ершовки

Атаманов Святослав

Словом, затонул Китеж-град в Нижегородском княжестве, а потом снова поднялся из-под воды на поверхность прямо посреди озера, которое впоследствии стали называть Великим Озером. Именно с крепостных стен увидели впервые люди, что совсем недалеко от города находится неизвестная земля. То, что земля эта не является ни Нижегородским княжеством, ни вообще Русью – было понятно с самого начала. На Руси сейчас была зима, и стоял трескучий мороз. Здесь же – было жарко, как летом.

Некоторые люди сели в лодки, и поплыли на берег. Уже плывя по озеру, многие заметили, что вода в озере была прозрачная как слеза, и всё озеро так и кишит рыбой. Сойдя же на берег новой земли – люди увидели, что попали в благодатный и девственный

край, куда ещё не ступала нога человека. Они увидели животных, которые не боялись людей, и не убегали при виде их, они увидели деревья с вкуснейшими плодами, они увидели поля пригодные для того, чтобы на них возделывать хлеб.

Несколько людей поплыло на лодках обратно к Китеж-граду, чтобы рассказать всем о чудесном невиданном крае, в который по милости Божьей им посчастливилось попасть, и чтобы переправить на берег остальных жителей. Оставшиеся же на берегу стали строить шалаши для первого ночлега.

К концу дня на берег переправилось большинство людей, бывших в Китеж-граде. Всем хотелось посмотреть на тот край, куда они попали. Однако, когда настала ночь – многие захотели вернуться обратно на середину озера. Не всех прельщала мысль спать на земле в шалаше, когда в городе посреди озера их ждала изба с лежанкой, подушкой и периной. Многие люди первые несколько месяцев жили именно так – днём ездили на берег, а ночью отправлялись на середину озера. Поэтому лодок в те времена на озере было видимо-невидимо, и возили на них людей каждый день с раннего утра и до позднего вечера.

Тем же людям, которые хотели остаться на берегу – было предложено сделаться первопроходцами этого дивного края. То есть не сидеть на берегу озера, а разъехаться во все стороны и посмотреть, что за земли лежат там, за горизонтом. Специально для этого в Китеж-граде соорудили огромных размеров плот, на котором переправили на берег лошадей для путников.

Кто-то из людей согласился отправиться в путь, а кто-то нет. Одних влекла дальняя дорога, другие же думали о том, как бы быстрее обустроить жилище на берегу. Поэтому те, кто не согласились – остались у озера, а те, кто согласились – пустились в путь-дорогу. Оставшиеся же у озера стали ожидать вестей.

VII. Бенгаловка

Дружина в Бенгаловке готовилась к обороне. Простому люду раздавали оружие, к воротам подкатили требушет.

Через пару часов дозорные увидели на западе облако пыли. Сразу же послали за воеводой.

Буслаев поднялся на стену и посмотрел вдаль.

–Как думаешь, кто это, Ерофей Павлович? – спросил воевода

–Не ведаю я, Михайло Никитич, вот как Бог свят – не ведаю. – ответил Ерофей.

–А к обороне всё готово?

–Да кажись всё.

–Я пошёл в терем доспехи надевать. Остаёшься пока за главного, Ерофей Павлович. – воевода спустился со стены и пошёл в сторону своего терема.

–Слышали воеводу? А ну шевелись! – гаркнул во всё горло Ерофей, хотя все и так бегали вокруг как оглашенные.

Ерофею было уже за пятьдесят лет. Хоть и были на его лице морщины, и был он сед, как лунь, вряд ли кто-нибудь смог бы назвать Ерофея стариком. Сразу было видно, что это был воин. В Бенгаловке Ерофей официально был страшим дружинником, однако все понимали, что по сути – он являлся правой рукой воеводы, хотя и не занимал такой должности. Михайло Буслаев вообще не любил кого-либо близко к себе приближать – считал, что от этого человек рано или поздно может начать задирать нос и пользоваться своим положением «приближённого». Но с Ерофеем, за долгие годы службы бок о бок, они не то чтобы сдружились, но так притёрлись, что знали друг друга как облупленных. А потому понимал Буслаев, что никто в его отсутствие, не сможет так хорошо командовать дружиной, как Ерофей.

И вот сейчас стоял Ерофей на стене и смотрел на приближающегося врага. Доспехи его были хоть

и не в золоте, как у воеводы, но были начищены до блеска и сверкали на солнце. Словно специально оделся Ерофей в самое лучшее, как бы предчувствуя, что наступает его последний час.

VIII. Мегалополис

Долго ли – коротко ли, первопроходцы начали возвращаться к озеру один за другим. Из их рассказов люди поняли, что попали с холодной заснеженной Руси в благодатный и обильный край, где не было никаких людей, кроме них самих. В Китеж-граде было решено организовать вече, чтобы решить, наконец, что теперь делать, и как дальше жить.

На вече всяк кричал своё, стараясь перекричать других, но в основном люди разделились на две большие группы. Одни говорили, что жить надо по-прежнему тут, посреди озера, так как это поможет лучше оборонять город от врагов. Другие же напротив, говорили, что надо поскорее перебираться на берег, так как если Китеж-град затонул один раз, то вполне может затонуть и ещё, а что до обороны города – так от кого оборонять-то его? Кругом ни души.

В итоге так никто никого и не перекричал, и каждый остался при своём мнении, и занялся своим делом. Те, кто решил перебираться на берег – разбирали срубы своих домов на брёвна, из брёвен делали плоты, на плоты грузили домашний скарб и скотину, и так постепенно переправляли на берег всё своё имущество.

Именно они-то и заложили в этом нетронутом краю первый населённый пункт, которому так никогда и не суждено было стать городом – населённый пункт, который в честь спасшего их всех Китеж-града, назвали Китеж. Назвали просто «Китеж», а не «Китеж-град» специально, чтобы различать их, да и на «град» береговой Китеж, прямо скажем – не тянул. С тех пор в народе так и говорили – «Китеж – на земле, Китеж-град – на воде».

Те же, кто решил остаться «на воде» – жили, как и раньше, рыбачили на озере, да всё посмеивались над теми, кто переезжал на берег – «Вот ужо Батый придёт – тогда наплачетесь, сожжёт он ваш Китеж – одни угли останутся». Но время шло, Китеж строился, а Батый всё не приходил.

IX. Лес

От Западного Форпоста до Бенгаловки было около двух десятков вёрст. От Бенгаловки до Ершовки – ещё около полусотни. Дорога была добротная, вымощенная камнем – такую и в сезон дождей не смоет. Однако шла она через джунгли.

Лес не то чтобы таил в себе особенную опасность для путника – почти всех опасных животных ещё предки повывели – не было больше в лесах ни львов, ни тигров, ни волков, ни ягуаров. Раньше, говорят, ещё водились ядовитые змеи, но их тоже давно никто не видел – только безобидные ужи остались. Медведи в лесах были, но бурый мишка предпочитал с людьми не встречаться, на дорогу почти не выходил, а заслышав конский топот, обычно прятался в лесу. Рыси тоже на людей не нападали.

Основную опасность для путешественника, из животного мира Великого Края – представляли гиены и обезьяны. Мерзкие гиены – были самыми ненавистными тварями этого чудесного мира. Частенько, глядя на пойманных охотниками гиен – люди произносили известную русскую поговорку – «В семье не без урода». В сказках, песнях и былинах – гиена олицетворяла всё зло, какое только могло быть в этом мире. Гиена являлась символом злобы, предательства, коварства и жестокости – которые следует из себя изжить. Ну, их и изживали в прямом смысле слова – гиен истребляли нещадно. Несколько раз в год организовывали на них охоту, ездили ватагами по джунглям, травили волкодавами (или «гиенодавами», как со временем некоторые стали называть этих собак). Но гиены только всё дальше забирались в глухую непроходимую лесную чащу, питались там падалью умерших животных, а то и друг другом, плодились в огромных количествах, и не было никакой возможности от них избавиться.