Китти и Полуночный час
Шрифт:
А затем раздался Звонок, и все изменилось.
Я поддерживала разговор да отшучивалась. Оставляя потусторонний мир нереальным. Пыталась быть нормальной всеми силами. Упорно старалась удержать мою настоящую жизнь — мою дневную работу, так сказать — подальше от остальных. Я пыталась не дать им проскользнуть в потусторонний мир, в котором всё ещё не научилась жить как следует.
Однако, кажется, я проигрывала битву.
— Привет, Китти. — Голос мужчины звучал устало, безжизненно. — Я вампир. Я знаю, что вы верите в меня.
Моя вера звучала в голосе всю ночь. Должно быть, именно поэтому он мне позвонил.
— Да, — ответила я.
— Можно… можно поговорить с вами кое о чём?
—
— Я вампир. На меня напали и обратили против моей воли приблизительно пять лет назад. Я… по крайней мере, раньше … был набожным католиком. Это было нереально... тяжело. Все эти шутки о крови и причастии… я больше не могу пойти в церковь. Не могу пойти на мессу. И я не могу наложить на себя руки, потому что этонеправильно. Католическая доктрина учит, что моя душа потеряна, что я пятно позора божьего творения. Но Китти… я не чувствую ничего подобного. То что моё сердце перестало биться, ещё не означает, что я потерял свою душу, ведь так?
Я не министр, не психолог, а специалист по английскому языку, чёрт подери. У меня нет квалификации давать советы в духовной жизни. Но моё сердце откликнулось на его зов, потому что он казался таким грустным. Что ж, всегда можно попробовать.
— Вы не можете пойти к своему священнику, чтобы обсудить данный вопрос?
— Нет, — произнёс он слегка хихикая.
— Вот. А вы читали «Потерянный рай»?
— М-м-м, нет.
— Конечно, нет, его больше никто не читает. «Потерянный рай» — великая эпическая поэма Мильтона о войне на небесах, восстании ангелов, падении Люцифера и изгнании Адама и Евы из Эдема. Между прочим, некоторые полагают, что именно в это время и появились первые вампиры и ликантропы — как знак осмеяние Сатаны величайших созданий Бога. Однако речь не об этом. Как бы то ни было, в первых главах поэмы главным героем выступает Сатана. Он произносит длинные монологи, делится своими мыслями, терзаниями души. Он размышляет, не отомстить ли Богу за своё изгнание из Рая. Читая это произведение, ты понимаешь, что самый большой грех Сатаны, его величайшая ошибка — не гордыня или восстание против Небес. Его самая большая ошибка – это вера в то, что Бог не простит его, даже если он попросит прощение. Его грех не гордыня, а самобичевание. Я думаю, что в какой-то степени у каждого, человек он или вампир, есть выбор: проклинать судьбу или бороться с нею, бороться за лучшую долю, несмотря на обстоятельства. Верите ли вы в Бога понимающего и всепрощающего или мстительного? Все сводится к тому, какими вы видите отношения между собой и Богом, а это вы должны решить сами для себя.
— Это… прекрасные слова. Спасибо. Спасибо, что поговорили со мной.
— Всегда пожалуйста.
Моя смена закончилась в четыре часа утра. Я не поехала домой спать, даже притом что меня шатало. На все эти разговоры ушло много душевных сил. После ночной смены я всегда пью кофе с Ти Джеем в закусочной вниз по улице. Он будет ждать меня.
Друга не оказалось на месте, но я все равно заказала кофе. Вскоре явился Ти Джей и тоже заказал кружечку. Сутулясь в поношенном пальто и прочёсывая глазами каждого посетителя кафе, он не обращал на меня внимания, пока не скользнул в кабину.
— Эй, Китти, — бодро отчеканил он, сигнализируя официантке принести чашку кофе. За окном, бледнея первыми лучами солнца, серело небо. — Как проходит обращение?
— Ты не слышал? — Я попыталась не казаться разочарованной, но надеялась поговорить с ним об этом.
— Нет, прости. Я не в курсе.
Я закрыла глаза и сделала глубокий, успокаивающий вдох. Животный жир, сигаретный дым, неприятный запах изо рта и уставшие нервы. Мои чувства приняли все это, каждый из слабейших ароматов. Но сильнее всего,
— Ты бегал. Ты превращался в волка, — нахмурилась я. Ти Джей отвёл глаза, виновато потупив взгляд. — Блин, если ты продолжишь так себя вести, то забудешь свою…
— Я знаю, знаю. Только полдороги. Просто… это такое прекрасное чувство.
Его взгляд стал отдалённым, пустым. Часть его всё ещё находилась в том лесу, свободно бегая в теле волка.
Обращаться мы обязаны только в ночь полнолуния. Но мы можем перекидываться всякий раз, когда захотим. Некоторые делают это постоянно, почти все время. И чем больше они так поступают, тем меньше в них остаётся от человека. Они сбиваются в стаи совсем как люди, живут вместе, меняют форму и вместе охотятся, пресекая все связи с человеческим миром. Чем больше они обращаются, тем тяжелее им этого не делать.
— Пойдём со мной в следующий раз. Завтра.
— Полнолуния ещё неделю не будет, — ответила я. — Я отчаянно пытаюсь примирить свои личины. Мне нравится быть человеком.
Ти Джей отвёл взгляд, постукивая вилкой по столу.
— Значит, ты так и не порвала с этой жизнью.
— Со мной всё в порядке.
Последнюю пару лет после нападения, которое меня изменило, я хвалила себя за то, что не потеряла рассудок. Или то, что старалась не быть разорванной на куски другими оборотнями, которые видели в симпатичной молодой девушке, как я, лёгкую добычу. А ещё я поддерживала подобие нормальной человеческой жизни.
Хотя какая там особо человеческая жизнь, учитывая все обстоятельства. У меня быстро устаревший диплом бакалавра Колорадского университета, захудалая однокомнатная квартира, никудышная работа, зарплата, которой едва хватает на оплату аренды, и ноль перспектив. Иногда возможность убежать в лес и никогда не возвращаться кажется такой заманчивой.
Три месяца назад я пропустила вечеринку по случаю дня рождения матери, потому что она совпала с полнолунием. Я не могла быть там, улыбаться и болтать в пригородном домике своей родни в Ороре, в то время как моя волчья половина вырывается на свободу, выгрызая последние крупицы самообладания. Я придумала какое-то оправдание, и мама сказала, что все понимает. Но как показывала практика в споре между двумя личинами, обычно выигрывал волк. Так что поддерживать энтузиазм по поводу человеческой жизни тяжело. Даже бесполезно. Я сплю днём, ночью работаю и все больше думаю о тех временах, когда буду бегать волчицей в лесах вместе с остальной стаей. Я уже на грани продать одну семью на другую.
Я вернулась домой, отоспалась и вечером вернулась на КНОПКУ. Оззи, администратор станции и немолодой хиппи, убирающий свои реденькие волосёнки в «конский хвост», вручил мне стопку бумаг. Телефонные сообщения, все до единого.
— Что это?
— Это я должен у тебя спросить. Что, чёрт возьми, произошло в твою вчерашнюю смену? Нам весь день приходят звонки. Линия была занята всю ночь. А сообщения… шесть человек утверждали, что они вампиры, двое говорили, что оборотни, а один хотел знать, можешь ли ты порекомендовать хорошего экзорциста.
— Серьёзно? — спросила я, сортируя сообщения.
— Да. Серьёзно. Но, что я действительно хочу знать…
Он выдержал паузу, и я попыталась взвесить как много у меня проблем. По контракту я веду ночное музыкальное шоу, где «Велвет Андерграунд» сменяет Эллу Фицджеральд. Если вспомнить, то я ведь проболтала всю ночь? Превратила музыкальную передачу в ток-шоу. Кажется, я потеряю работу и не думаю, что у меня будет стимул найти другую. Я смогу сбежать в лес и отдаться во власть волка.
И тут Оззи произнёс: