КК -12. Часть 1

Котова Ирина Владимировна

— Как я люблю, когда ты так яростна, Ани, — пророкотал он с нежностью. Тоже отставил чашу на бортик и, приподняв, усадил супругу себе на бедро так, чтобы она могла лечь ему на грудь.

— Я много отдала бы, чтобы быть уверенной, что ты вернешься, — говорила Ангелина, касаясь его шеи, груди в едва заметном орнаменте ауры, царапая ногтями сосок и чувствуя, как разминает Нории ей спину, все еще ноющую от долгого перелета, как делится он витой: словно она своей вспышкой подпитала его, и он теперь питал ее. — Но я не могу закрыть глаза и сделать вид, что войны нет. Ты летишь к Дармонширу из-за долга чести, а

я думаю о том, что за спиной Лукаса — моя беременная сестра. Что он уже несколько месяцев отвлекает на себя силы, способные ударить по Рудлогу со стороны Инляндии и быстро дойти до столицы, где сейчас Василина. Моих умений не хватит, чтобы защитить их, хотя я жажду этого всей душой. Они тоже моя семья, Нории, и не перестанут ею быть. Никогда.

— Я понимаю, — пророкотал дракон почти рычаще — ибо теперь они вели свой разговор, а их тела — свой. Глаза его медленно наливались вишневым.

— Но только с тобой мои возможности удваиваются, — голос ее снова становился приглушенным, тогда как руки становились все смелее. — Я возьму на себя твой долг здесь. Но и ты берешь на себя мой долг перед моими сестрами. Я буду работать здесь за нас двоих, а ты будешь защищать их за нас двоих. Так как я могу отказаться от этой возможности?

— Твоя разумность неиссякаема, моя Ани, — согласился он. — Как и твой огонь.

Она царапнула его живот под пупком, и дракон, снова вздрогнув, приподнял ее подбородок и, склонив голову, приник к губам супруги в тягучем, нежном поцелуе.

Как можно было жить, не зная его? Губ с травяным вкусом, свежих, словно воздух и живая вода? Больших рук и тела, которое она изучила так хорошо, которое принадлежало ей — и она восхищалась им, и любовалась, и любила? Без его внимательности, мудрости, и спокойствия, и силы, и невероятного ощущения единства, которое она ни с кем не испытывала?

— Не отводи взгляд, — прошептала она, когда он оторвался от нее, и села лицом к лицу, обхватывая бедрами его бедра.

— Ни за что, моя владычица, — пообещал он гулко, поддерживая ее за ягодицы и улыбаясь. — Моя Ани… Единственная, кто может мне приказывать… — Губы его приоткрылись, он рвано выдохнул — когда она начала движение, — и мраморные стены купальни надолго заполнились медленным, почти медитативным плеском воды, тяжелым дыханием и приглушенными стонами.

После, едва не отключившись в ванне, смыв, сцеловав друг с друга все напряжение последних дней, они как были нагими побрели в спальню. И, слишком уставшие и разнеженные, чтобы тревожиться о будущем, заснули, оставив страх на потом.

Утро 5 мая

Проснулась Ани под отдаленное уханье со двора, свежая, словно проспала всю ночь, а не несколько часов. Подошла к окну, кутаясь в шелковое покрывало, вдохнула свежий влажный воздух. Почти уже летний.

Далеко в парке под косым дождиком тренировались с клинками с полсотни драконов. Отсюда их движения казались сложным, быстрым танцем.

— Это воины боевого крыла Четери, — пророкотал Нории из-за ее спины. Она оглянулась и прислонилась к его груди, наблюдая за тренировкой. Супруг ласково поцеловал ее волосы. — До войны их было около сотни.

— Столько учеников? — удивилась Ани.

— Они не все ученики, — усмехнулся Нории, — всего трое, а остальные мечтали

бы попасть к нему в обучение. Четери их тренировал и был командиром в боях. Но учеников он всегда брал избирательно, как и его наставник, Мастер Фери.

— А из тех, кого обучал Мастер Фери, никого не осталось? — поинтересовалась Ангелина. Разговор этот словно продлевал утро, время на двоих, после которого придется снова погружаться в дела и расставаться.

Она почувствовала, как муж покачал головой.

— Четери сейчас — второй по старшинству из драконов после наставника Уми. Даже магистр-регент Тафийского университета Нефиди младше на десяток лет. Кто-то из старших ушел на перерождение до войны, кто-то погиб в войне. Из старых Мастеров Четери остался один. Все трое его учеников прошли шесть ступеней испытания и получили звание Мастера. Но победить учителя не смог никто.

— Пусть и дальше будет так, — проговорила Ангелина твердо — как будто вознесла молитву. — Пусть он останется непобедимым и выведет Алину на Туру.

Наставник Уми ждал их у большого малахитового зала, где собрались все драконы и драконицы, которые до войны были советниками и помощниками Владык Белых городов. При приближении Нории и Ангелины он с прежним достоинством склонил голову, сложив руки на вышитом шарване, надетом на длинную рубаху.

— Как ты чувствуешь себя, наставник? — спросил Нории с почтением, обнимая его.

— Как если бы сама Мать-Вода пестовала меня этой ночью, — улыбнувшись, ответил старейший, и вокруг глаз его разбежались лучики-морщины. — А в душе и радость оттого, что мы живы, и печаль оттого, как все произошло. Дивен мне новый мир. Я успел расспросить тех, кто проснулся прошлым летом, и не могу осознать, как он мог настолько поменяться.

— Ты даже не представляешь, насколько, — подтвердил Нории.

Наставник перевел взгляд на Ангелину, разглядывая ее с высоты своего роста, — и Ани прямо смотрела в ответ.

Мало кто из драконов, заключенных в горе, сохранил волосы. Уми был почти лыс, с наметившимися за эти дни седовато-красными бровями и ресницами, со впавшими скулами, но не выглядел стариком — лет шестьдесят ему можно было дать, и только выцветшие зеленые глаза выдавали возраст.

— Я наблюдал за тобой издалека в горах и теперь вижу тебя вблизи, дочь Красного, — проговорил он слабо. — Ты питала Владыку и помогала ему спасать нас, ты лелеяла наших детей, ты грела нас. Мой разум говорит, что нужно ненавидеть тебя, но я не могу. Я чувствую, как вы связаны с Владыкой, которого я знал еще ребенком, и понимаю, что ваши чувства чисты. Чувствую, что в тебе нет злости. Неужели дети Красного сменили ярость на милосердие, а ненависть на любовь и решили искупить то, что сотворил Седрик?

— В каждом из нас есть и ярость, и любовь, — ровно ответила Ангелина. — И в моих предках они были. Мой далекий прадед сотворил огромное зло, но он же сделал для Рудлога много доброго, и я никогда не отрекусь от него. И я здесь не во имя искупления. Я здесь потому, что решила: мой путь — рядом с Нории. А значит, его страна — моя страна, его народ — мой народ, которым я правлю, а не приношу жертву.

Нории в их разговор не вмешивался, слушал с едва заметной улыбкой, и она была благодарна за это. Он знал, что она справится сама.