Клад под старым дубом (сборник)
Шрифт:
Катя свернула из бумаги кулёк и высыпала туда все конфеты.
Но Алёшка не взял кулёк.
Он стоял и смотрел на Катю, в её ясные прозрачные глаза. Он смотрел на неё, как будто увидел её первый раз в жизни.
– А тебе не жалко? – с удивлением спросил он.
Катя рассмеялась и тут же схватилась за уши.
– Ой,
Только теперь Алёшка заметил, какая Катя стала худая и бледная. И даже голос у неё какой-то слабенький, тихий.
– Нет! – закричал Алёшка. – Ты сама ешь! Тебе полезно. Я тебе ещё шоколадных конфет принесу. Много! И заставлю все при мне съесть. Ну, записывай, что нам задано.
И в это время госпожа Жадность, которая спала в самом тёмном и пыльном углу чердака, проснулась. Она отбросила в сторону подушку, скатанную из паутины, и заскрипела зубами от злости:
– я уменьшаюсь! Я худею! Что случилось с моим мальчишкой? Что он там натворил! Эй, глиняная Мурка, сюда, ко мне!
Глиняная Мурка, вся в паутине, вытаращив глаза, выскочила из тёмного угла.
– У тебя хоть на одно ухо меньше, а ума всё-таки побольше, чем у других, – прошипела госпожа Жадность, наклоняясь к ней. – Пойди разузнай, что случилось? Мне кажется, мой Алёшка сейчас сделал что-то хорошее. А это очень плохо. Иди. Да поживее. Одна лапа здесь, другая там…
Глава шестая,
в конце которой Катя никак не может понять, куда же исчез Алёшка
В это утро погода была просто чудесная. Даже ветер был какой-то вкусный. Он пах травой, мокрой землёй и цветами. Ночью прошёл дождь, и сейчас повсюду блестели голубые лужи. Девчонки выбрали место посуше и прыгали через верёвочку.
Маленькая Люська прыгала, моргая глазами всякий раз, когда верёвка пролетала мимо её носа. Лицо у неё было очень счастливое, а белая панама подпрыгивала на голове.
Женя сегодня первый раз надела носки. Белые носки с голубой полоской так и мелькали в воздухе. А все девчонки, которым мамы ещё не разрешали снять чулки, смотрели на неё и вздыхали.
Солнце сверкало в голубых лужах. Ветер пробегал по ним, и тогда казалось, что солнце тоже прыгает через верёвочку.
Из подъезда вышел Алёшка. Лицо его было очень бледным. От этого веснушки казались совсем тёмными.
Никто из ребят даже не посмотрел на него. Только Синяк немного повернул голову и сказал:
– А, жадина… Чего сюда пришёл? Вали отсюда!
– Это моя верёвка, – тихо сказал Алёшка. Он подошёл поближе и вырвал верёвку из рук Жени.
– Нет, не твоя! – закричал Синяк. – Это твоей бабушки. Она бельё сушила на балконе, а потом верёвку нам отдала, попрыгать.
– Моя бабушка, значит, и верёвка моя! – со злостью огрызнулся Алёшка. – Идите к своим бабушкам, у них и берите.
Он повернулся и пошёл к своему подъезду. А верёвка волочилась за ним, как длинная, тощая змея.
На минуту Алёшка остановился. На земле лежал
– Ржавый, – сказал он с досадой. – Ну ничего, и такой пригодится. Никому не отдам.
И тут он увидел Катю.
Катя шла по двору и вела за руль свой зелёный велосипед. Велосипед был не очень новый. Но Катя всё равно его любила. И все ребята во дворе его тоже любили, потому что Катя давала на нём кататься всем, кто захочет.
Теперь Катя уже не была похожа на зайца. Щёки у неё опять стали розовыми, а губы красными. Только на голове была надета шерстяная шапочка, которую Катя носила зимой.
Она шла прямо к Алёшке и смотрела прямо на него своими ясными глазами.
– Я-то его ищу, а он вон где! – радостно воскликнула Катя.
Алёшка отвёл глаза в сторону.
– Чего меня искать? – проворчал он. – Что я, белый гриб?
Катя засмеялась.
– Нет, правда. Ты всё шутишь. А ты мне очень нужен. Слушай, мы всем классом хотим пойти в театр. На «Аленький цветочек». Пойдёшь?
– Да ну, скука зелёная.
– И нисколько не зелёная. Ну, пожалуйста, – умоляюще сказала Катя. Её ясные глаза стали грустными. – Все пойдут, а ты… Пойдём, это очень хорошая сказка. Мы собираем деньги на билеты.
– Вот оно что! – закричал Алёшка. – До денег моих добираешься? Нет у меня денег! Понятно? Ни копейки у меня нет и не будет!
– Так бы сразу и сказал. – Катя прислонила велосипед к дереву. – А то раскричался. Ну хочешь, я за тебя заплачу?
– Ты?.. – задохнулся Алёшка.
Он стоял и молча глядел на Катю, на её прозрачные грустные глаза. И было видно, что её глаза такие грустные не потому, что ей жалко денег, а потому, что она боится, что Алёшка не пойдёт с ними в театр.
– Катька! – сказал Алёшка и опять замолчал.
– Значит, пойдёшь! – обрадовалась Катя. – Только, чур, не передумывать!
– Ай-яй-яй! – пробормотала глиняная кошка Мурка. Она выглянула из-под скамейки и покачала своей глиняной головой. – Не понравится госпоже Жадности эти театры, ох не понравятся!..
– Как это ты педаль сломала? – спросил Алёшка и присел на корточки около велосипеда. – Вечно вы, девчонки, всё ломаете, а починить не умеете. Ну-ка, дай я посмотрю.
– Ох, кошки-подружки, ещё хуже! – прошептала кошка Мурка и почесала глиняной лапой за глиняным ухом. – Не понравятся госпоже Жадности эти велосипеды, ох не понравятся…
Кошка Мурка шмыгнула в подъезд и быстро запрыгала по ступенькам.
Госпожа Жадность сладко спала на чердаке, положив толстую щёку на ладонь.
– Эй, госпожа повелительница моя, проснись! – замяукала Мурка. – Да проснись же ты! Беда!
Но госпожа Жадность только улыбнулась во сне.
– У, спит… ничего не слышит, – проворчала кошка Мурка. – Вон уши какие большие. Мне до них не дотянуться.
Кошка Мурка вскарабкалась на старую бабушкину сумку. Монеты, лежащие в сумке, звякнули сонно и слабо.