Клад
Шрифт:
– Понятно.
Представитель министерства усмехнулся в темноте,
– Во всяком случае, опоздание – вполне достойное дипломатическое средство, – прибавил он. – Вспомни, как дон Франсиско опоздал на свидание в Эндайе [5] . Говорили, что фюрер был вне себя, – восхищенно засмеялся он. – Кто знает, может, вот благодаря этому мы с тобой сидим здесь спокойно и разговариваем?
– Может быть, – отозвался Херонимо.
– А в общем, не думаю, что нас ждут трудности. Я, конечно, предпочел бы встретиться с членами какого-нибудь другого аюнтамьенто, но ведь не всегда можешь сам выбрать противника. Справлялся
5
Имеется в виду встреча Франко с Гитлером в Эндайе 22 сентября 1940 года.
– Ты уже так давно на этой должности?
– Не в том дело, милый, ты не забывай, что я брюки протер еще в Управлении информации и туризма. Да и не столько свой опыт я имею в виду, когда говорю, что знаю, как справиться с этими людьми, просто я знаю, на какую ногу они хромают, знаю их уловки и предрассудки. Ты пойми, я ведь сам деревенский, и здесь, в этих самых местах, я пахал, я косил, я молотил больше, чем они сами, а землю понимаю не хуже их. Одним словом, я стреляный воробей и знаю, как их узлом завязать.
Мертвенные лунные блики пробивались меж голых ветвей.
– Гамонес, – немного нервничая, сказал Херонимо.
Казалось, в деревне все спали. При слабом зеленоватом свете висевших на углах лампочек в двадцать ватт видны были закрытые окна и двери. Черный кот собрался было перейти мостовую, но в последний момент отказался от своего намерения и одним прыжком перемахнул через каменную ограду. На площади тоже никого не было, только какой-то молодой, атлетического сложения человек в кожаной форменной куртке небрежно облокотился на капот голубой туристской машины, стоявшей у входа в аюнтамьенто. На углу, у поворота, зябко светились огни бара.
– Останавливай, Давид, – приказал представитель министерства. – Ставь нашу машину вон за той.
Едва «мерседес» остановился, как трое мужчин в таких же черных куртках поспешно вышли из голубой машины. Херонимо передернул плечами.
– Ничего себе бродячие торговцы, хорош же твой великий режиссер! – расстроившись, сказал он.
Представитель министерства успокаивающе положил руку ему на колено и, пока Давид открывал дверцу, успел сказать:
– Молчи, милый. Подумай хорошенько. Шеф поступил по-своему благоразумно. А кроме всего прочего, исполнил свой долг. И не кати ты на него бочку, это было бы неблагодарно,
Холод крепчал. Ветер врывался в долину, проносился деревней с севера на юг. Мужчина в черной куртке, тот, что стоял опершись о машину, подошел к представителю управления и вытянулся перед ним.
– К вашим услугам, дон Карлос, – сказал он. – Никаких происшествий.
Довольная улыбка тронула губы представителя министерства.
– Все спокойно?
– Деревня спит, дон Карлос. Во всяком случае, если бы что и разразилось, так в верхнем квартале стоит жандармский резерв. Тридцать человек.
– Связь есть?
Человек в черной куртке показал маленький передатчик:
– Постоянная, дон Карлос. В автокаре они явятся сюда не позднее, чем через пятнадцать секунд.
Представитель министерства оглядел пустынную площадь.
– Хорощо. Этого достаточно, – удовлетворенно сказал он, – Не теряйте связь и ведите наблюдение за местом встречи.
Человек в черной куртке снова щелкнул каблуками:
– Как прикажете, дон Карлос.
Внезапно с грохотом распахнулись двери бара, и появились четыре темные фигуры, четыре согнутые тени в низко нахлобученных
– Алькальд, – прошептал на ухо представителю министерства Херонимо.
– Понял, понял. Я его знаю. – Представитель министерства понизил голос и тут же раскрыл объятия: – Что нам скажет дон Эсколастико? – Он с притворной сердечностью обхватил алькальда своими длинными руками и энергично похлопал по спине. – Как живется? Как ваш муравейник?
Алькальд, притиснутый к груди представителя министерства, что-то отвечал, неопределенно разводя руками и едва дыша; наконец ему удалось вырваться из объятий и познакомить представителя министерства с секретарем аюнтамьенто и двумя советниками. Представитель министерства проявил к ним сердечность и доброе расположение, а когда он повернулся, собираясь войти в аюнтамьенто, алькальд, смущенно улыбаясь, сказал ему:
– Нет, дон Карлос, не сюда. У нас все еще ремонт. И если начальство не поможет, то конца этому не будет. Очень сожалею, но встречу придется провести в школе.
Он шел впереди, по боковой улочке, рядом с ним советник нес зажженный фонарь. На почтительном расстоянии их сопровождали жандармы. Дойдя до угла, свернули в переулочек возле навеса для скота; от прогнившего настила шел острый запах конских яблок и коровьих лепешек. Хоть и было темно, но даже скудный свет ближайшей лампочки позволил им различить силуэты двух вооруженных людей, стоявших за контрфорсом. Тот, что повыше ростом, заметив идущих, швырнул на землю окурок и пошел навстречу. Подойдя к представителю министерства, он вытянулся и приложил руку к груди.
– К вашим услугам, – сказал он.
Представитель министерства засмеялся, склонил голову и доверительно сообщил алькальду:
– Заметьте, дон Эсколастико, сеньор губернатор беспокоится о нас.
Прямо перед ними возникло старое двухэтажное здание школы, облупившееся и покрытое пятнами сырости, высокие окна были закрыты. Советник, который нес фонарь, сильным толчком распахнул дверь и включил свет. Под возвышением, на котором стоял стол, ярко пылали и потрескивали в печке дрова. Алькальд улыбнулся, смешно скривившись:
– Мы разожгли огонь, дон Карлос, – бахвалясь, сказал он. – Задул северный ветер. Надеюсь, вы не против.
Представитель управления снял пальто и подул на руки.
– Напротив, – сказал он. – Благодарю вас.
Секретарь и оба советника скинули на низенькие столики начальной школы свои меховые куртки и робко подошли к остальным. У секретаря были густые вьющиеся волосы и бело-розовое лицо, резко выделявшееся на фоне смуглых обветренных лиц трех других членов аюнтамьенто; под мышкой секретарь держал папку. Возле секретаря стоял советник, откликавшийся на имя Mapтиниано, и глуповато улыбался всем подряд. По лицу его словно утюгом прошлись, а уши можно было различить, только когда он поворачивался в профиль; хоть они и не были маленькими, но их так приплюснуло, что если глядеть прямо в лицо, то можно было подумать, что их отрезали. Другой советник, со щербатым ртом – в верхнем ряду не хватало по крайней мере трех зубов, – понурясь, разглядывал сверкающие носки своих тесных праздничных туфель, должно быть, спрашивая себя, чего ради он здесь валандается. Представитель министерства дружески заговорил с ними, перескакивая с одной темы на другую, он дожидался, чтобы Мартиниано перестал улыбаться, а советник со щербатым ртом собрался и доверчиво поднял на него глаза, и лишь потом коротко предложил: