Кладбище домашних животных
Шрифт:
Легко соврать в такой момент, так как он соврал, говоря о продолжительности жизни кота. Но ложь вспомнят позже, и, возможно, она, в конце концов, окажется отмеченной в табеле успеваемости, которые все дети составляют на своих родителей. Его собственная мать тоже однажды сказала ему такую ложь.., безвредную ложь о том, что женщины, когда по-настоящему хотят этого, находят малышей в мокрой от росы траве. И хотя ложь эта была совершенно безвредной, Луис никогда не простил мать за то, что она обманула его.., да и себя самого за то, что поверил в эти россказни.
– Милая, это случается, – сказал он. – Это – часть жизни.
– Плохая
На это было нечего ответить. Елена заплакала. Возможно, ее можно было успокоить, но ее слезы – необходимый первый шаг к нелегкому примирению с действительностью, которая никуда не денется.
Луис обнимал дочь и прислушивался к воскресному колокольному звону, плывущему над сентябрьскими полями. Выплакавшись, Элли заснула, а Луис не сразу заметил, что девочка спит.
Луис уложил дочь в кровать, а потом спустился на кухню, где Речел демонстративно громко взбивала тесто для кекса.
– Не понимаю, почему Элли снова улеглась спать, хотя сейчас утро. Это так не похоже на нее, – удивился Луис.
– Ничего удивительного, – сказала Речел, решительно стукнув миской. – Это на нее не похоже, но я думаю, она не спала почти всю ночь. Я слышала, как она беспокойно металась, а Черч часа в три начал проситься на улицу. Он делает так только тогда, когда Элли спит беспокойно.
– Почему она?..
– А ты не знаешь, почему? – резко сказала Речел. – Из-за проклятого кладбища домашних животных – вот почему! Прогулка туда очень расстроила ее, Луис. Это первое кладбище, на котором побывала Элли, и поэтому оно так.., взволновало девочку. Не думаю, что скажу твоему другу Джаду Крандоллу спасибо за вчерашнюю прогулку.
"Вот так он и стал моим «другом», – подумал Луис, смущенный и расстроенный.
– Речел…
– И я не хочу, чтобы она ходила туда снова.
– Речел, Джад просто рассказал правду о тропинке.
– Дело не в тропинке, и ты знаешь об этом, – заявила Речел. Она снова взяла миску и продолжала демонстративно взбивать тесто. – Это дурацкое место. Надо же было выдумать такое! Дети ходят туда и следят за могилами, следят за тропинкой… Это – е…я патология. Дети в городе чем-то больны, и я не хочу, чтобы Элли подхватила эту заразу.
Луис в замешательстве посмотрел на жену. Он был почти уверен, что одна из причин, хранивших их брак, когда, как казалось, каждый год приносил новости о том, что двое или трое из их знакомых пар разводятся, заключалась в их понимании таинства – мысленно ощутимой, но никогда не обсуждавшейся вслух идеи, что если обратиться к началу начал, то не существует такого понятия как брак или единение душ; что каждый человек является совершенно независимой личностью, которую в принципе невозможно познать полностью. Вот в этом и заключается таинство! И не зависимо от того, как хорошо, по-вашему, вы знаете своего партнера, всегда можно натолкнуться на неожиданную преграду. А иногда (редко, слава Богу!) можно ворваться в тщательно оберегаемый от всех внутренний мир партнера, заполненный идеями и предрассудками, о которых вы раньше не имели ни малейшего представления, такими страстными (по крайней мере, с вашей точки зрения), что они кажутся прямо-таки психическими отклонениями. И вот тогда-то, если вы желаете сохранить брак
– Дорогая, там всего лишь кладбище домашних животных, – проговорил Луис.
– Поэтому Элли так плакала, – сказала Речел, махнув рукой в сторону кабинета Луиса. – Ты думаешь для нее это всего лишь кладбище домашних животных? Эта прогулка оставила у нее в душе шрам, Луис. Нет, больше она туда не пойдет. Дело не в тропинке, дело в том месте, куда она ведет. Теперь Элли все время будет думать, что Черч должен умереть.
На какое-то мгновение у Луиса возникло безумное ощущение, что он все еще разговаривает с Элли; что его дочь просто-напросто надела ходули, переоделась в платье матери и напялила маску, сделанную в виде лица Речел. Даже выражение лица было очень похожим – упрямым и немного угрюмым, но на самом деле очень решительным.
Луис помедлил, потому что неожиданно вопрос, который они обсуждали, показался ему весьма значительным, слишком значительным, чтобы его можно было просто обойти вниманием из уважения к этому таинству.., невозможно познать душу другого человека… Он медлил, потому что ему казалось, что Речел упускает из видимости весьма очевидный факт; факт, настолько явный, что его невозможно не заметить, если только не делать этого специально.
– Речел, – проговорил он. – Черч все равно когда-нибудь умрет.
Она с яростью посмотрела на мужа.
– Не в этом дело, – сказала она, медленно и четко произнося каждое слово, как разговаривают с умственно отсталым ребенком. – Черч не умрет ни сегодня, ни завтра…
– Я пытался сказать ей об этом.
– Ни послезавтра, и даже ни через год.., или два…
– Дорогая, мы не можем быть уверены…
– Конечно, можем! – взорвалась она. – Мы хорошо заботимся о нем, он не умрет. Вообще, никто здесь не умрет. Так почему ты хочешь пойти и испортить настроение маленькой девочке, рассказав ей что-то такое, чего ей все равно не понять, пока она не повзрослела.
– Послушай, Речел.
Но Речел не хотела слушать. Она кипела.
– Так трудно перенести Смерть.., все равно, смерть домашнего зверька, друга или родственника.., а когда она приходит, нельзя превращать это в.., в черт побери, в аттракцион.., л-лесную лужайку для з-зверушек!.. – слезы побежали у нее по щекам.
– Речел, – сказал Луис, попытавшись положить руки ей на плечи. Она сбросила их быстрым, резким жестом.
– Отстань, – заявила она. – Ты даже не понимаешь, и чем я говорю.
Луис вздохнул.
– Я чувствую себя так, словно неожиданно провалялся в замаскированный люк и попал в гигантскую мясорубку, – сказал он, надеясь вызвать улыбку, но ничего не добился; только взгляд ее, остановившись на нем, стал более сумрачным, злым. «Речел в ярости. – понял Луис, – не просто в ярости, а в страшной ярости». – Речел, – продолжал он, уверенный в том, что должен говорить, пока она не остынет, – как ты спала этой ночью?
– Мальчишка, – презрительно вздохнула она и отвернулась.., но он успел заметить обиду, появившуюся в глазах жены. – Это – умный ход. Очень умный. С возрастом ты не меняешься. Луис. Когда что-то идет неправильно, значит во всем виновата Речел, так? Просто у Речел очередной эмоциональный взрыв.