Кладбищенский фантом
Шрифт:
— Ну, ни фига себе, — покачал головой Макси-Кот.
Помешав картошку, которая разогревалась на сковороде, он медленно произнес:
— Слушай, Фома, а тебе не кажется, что у вас тут слишком много творится странностей. Кладбище, которое время крадет. Твои предки, уткнутые в телевизор. Старуха в черном.
— И еще — глазок, — добавил я.
— Какой глазок? — застыл с ложкой в руке Макс.
— У телевизора на панели, — принялся растолковывать я. — Понимаешь, он у меня вроде бы сам включается и выключается.
Макси-Кот
— Я сперва думал, что показалось. Ну, знаешь, сам машинально врубил и не заметил. Но когда несколько раз…
Внимательно меня выслушав, Макси-Кот медленно произнес:
— Знаешь, Фома, лучше всего вам было бы отсюда съехать.
— Съехать? — переспросил я. — С какой стати? Предкам тут нравится. Да они вообще ничего необычного не замечают. А если я расскажу, не поверят. Хватит с меня той передачи. И так по врачам затаскали.
— Да уж, Фома, — согласился мой друг. — Лучше тебе больше по этому поводу не выступать.
— Ну, предположим, они бы даже мне поверили, — снова заговорил я. — Сам ведь знаешь, как они ждали эту квартиру. Ни за что они теперь не съедут.
На супе запрыгала крышка. Схватив прихватку, я снял кастрюлю с конфорки.
— Кстати, картошка тоже готова, — сообщил Макси-Кот.
Мы уселись за стол.
— Ладно, — уже сидя, сказал Макс. — Завтра проведем на кладбище эксперимент номер два. Может, удастся выяснить, что тут у вас творится.
До позднего вечера мы с Котом просидели у меня в комнате, строя различные версии. Однако ясней нам ничего не стало. Одна надежда на завтрашний эксперимент. Может, хоть после него появится какая-нибудь зацепка.
Родители до самой ночи смотрели телек. Мать даже ужин таскала в большую комнату. Когда они легли, сказать не могу. Мы с Максом так и заснули под звуки какой-то передачи.
Несколько раз за вечер то он, то я посматривали на панель моего телевизора. Но глазок так и не зажегся. Поэтому друг мой с надеждой проговорил:
— Может, Фома, тебе хоть это вчера показалось.
— Хорошо, если так, — откликнулся я. — Но, по-моему, и без этого странностей предостаточно.
— Куда уж больше, — согласился Макси-Кот. — Честно тебе сказать, у меня самого уже крыша едет.
Я промолчал. Лишь про себя отметил, что если это в ближайшее время не кончится, крыша поедет абсолютно у всех.
Утром нас разбудил телефон. Звонила Жанна:
— Эй вы, сони. Дрыхнете?
— Сейчас встаем, — торопливо произнес я. — Жди. Как будем готовы, забежим за тобой.
— Идет. А я, пока вы там возитесь, Пирса выгуляю. А то мне больше туда его брать не хочется.
Не успела она это произнести, как Макси-Кот, уставившись на меня сонным глазом (второй в это время у него был еще закрыт), с важным видом изрек:
— Скажи ей: сегодня пса с собой не берем. Жанна, услышав, ответила:
— Поблагодари
— Очень, я вижу, вы все тут предусмотрительные, — проворчал он и, подвигав кончиком длинного острого носа, вскочил с раскладушки.
Выйдя из комнаты, мы обнаружили, что предки мои еще спят. Это было нам даже на руку. В темпе умывшись и проглотив по бутерброду, мы оставили записку, что до обеда осматриваем окрестности, и почти бесшумно испарились из квартиры.
На сей раз мы основательно подготовились к эксперименту. В рюкзаке у меня за плечами лежали будильник, фотоаппарат с новой пленкой на двадцать четыре кадра и фонарик. Против последнего я сперва сильно возражал. Однако Макси-Кот заявил, что на этом кладбище черт знает что происходит со временем и он совершенно не удивится, если вдруг среди дня там внезапно настанет ночь. В конце концов фонарик присоединился к будильнику и фотоаппарату. Порывшись в бездонном своем рюкзаке, Макс вытащил еще складной ножик и, запихнув его в карман джинсов, пробормотал: «Кто знает, может, тоже сгодится». Я не замедлил отреагировать: «Ты еще копченую колбасу с собой возьми».
Кот даже и не подумал засмеяться, а наоборот, на полном серьезе произнес:
— Между прочим, не так глупо, как тебе, Фома, кажется.
С этими словами он отрыл среди обширных своих запасов шоколадку и тоже запихнул ее в мой рюкзачок, назидательно добавив:
— Лучше предусмотреть, чем недосмотреть.
Я деликатно осведомился, помнит ли Макс, что перед ним все-таки не вьючный осел или какой-нибудь там «корабль пустыни», но он лишь рукой махнул. Мол, от одной лишней шоколадки еще ни один человек не надрывался.
Звонить в дверь Жанне нам не пришлось. Видимо, услыхав, как мы бесшумно выходим, она мигом выскочила на лестничную площадку и сразу вызвала лифт.
По дороге Жанна заметила мой рюкзак и высказалась в том смысле, что дурной пример заразителен. Понятно, она имела в виду Кота, который прибыл ко мне с полным походным снаряжением. Мы принялись друг над другом подтрунивать. Но шутки у нас выходили натужные, и смеялись мы словно бы по обязанности, отвлекая себя от того, что нам вскоре предстояло.
На улице мы заметили довольно много людей. Во дворе их тоже гуляло достаточно — кто с собаками, кто с детьми, а кто просто так. Но на дорожке к кладбищу по-прежнему, кроме нас, ни души.
— Видите, — тихо проговорила Жанна. — Даже в субботу сюда не ходят гулять.
— Вот уж поистине город мертвых, — глухо откликнулся Макси-Кот.
День с самого раннего утра выдался на редкость пасмурный. Небо до горизонта заволокла сплошная серая туча. Когда мы уже находились на полпути к кладбищу, зарядил мелкий холодный осенний дождь.