Кладоискатель и сокровище ас-Сабаха
Шрифт:
– Отлично. Тогда поезжайте за нами.
– Насчет денег, – напомнил Слава.
– Сколько нам заплатят? – поинтересовался я.
– Три тысячи евро вам обоим. Похоже, расценки у ордена были стабильными.
– Годится, – согласился я с молчаливого согласия другана. – Едем. А что нам еще оставалось? Деньги были нужны.
– Киллеры, сука, тупые, – прошипел я сквозь зубы, когда мы загерметизировались в «гольфе» и Рьщари гарантированно не могли нас услышать.
– Не буксуй, Ильюха, – добродушно пробасил Слава.
– Ты знаешь, что с киллерами обычно бывает?
– Это ты кина насмотрелся.
Типичная славина позиция, которую я не разделял.
– Надо думать и о завтрашнем дне, – я еще не ознакомил корефана с теорией тайных обществ Марии Анатольевны, но пришла пора исправить оплошность. – Как ты считаешь, испанцам нужны будут соучастники в грязных делах из числа туземцев-уголовников, когда эта заварушка кончится?
– Когда она будет кончаться, тогда и поглядим, – ответил Слава. Он отлично все понимал, вероятно, даже раньше и лучше меня. – Пока что у нас особого выхода нет. Так же, как и у этих... кабальеро. Ведомые белым «фиатом», мы свернули во дворы и встали возле грузовичка ГАЗ-66. Мы были в сонных трущобах на окраине города. Гражданка – район спальный, но местами он «спальный» не потому, что люди приезжают туда дрыхнуть после работы, просто он как будто сам погрузился в спячку. Есть в Петербурге такие кварталы послевоенной застройки, с длинными желтыми пятиэтажками, с заросшими сорняками дворами, засаженными чахлыми тополями и кривыми яблонями, с сохнущим на веревке бельем. Такие дворы, словно вырезанные из заштатного городишки и вставленные в Питер, источают затхлую атмосферу провинции. И тут же рядом – высотные здания, грохочущие заводские корпуса, супермаркеты и запруженные дороги. Жизнь кипит, нужно лишь отойти на шаг в сторону.
Но сейчас кипения жизни заметно не было. Дворовая аура словно силовым куполом накрыла нас и отрезала от шумов мегаполиса. Даже Хорхе Эррара и вылезший с водительского места здоровяк Хенаро Гарсия, казалось, были разморены сонным покоем захолустья.
– Госопода, – предупредил нас Эррара перед входом, в дом, – ваши коллеги, с которыми вам придется работать, взяли себе клички зверей. Чтобы не открывать ваши настоящие имена, выберите для себя клички заранее.
– А у них какие? – спросил Слава. – Лось, Енот и, э-э... Бобер. «Значит, трое», – подумал я.
– Тогда я буду Медведь, – моментально отреагировал «афганец».
– А я буду Выхухоль, – сказал я.
– Как? – вытаращил глаза Эррара.
– Выхухоль. Это такой водяной зверек, живет в России, питается рыбой. – Больше я ничего о выхухоли не знал и объяснил как сумел.
– Выхухоль, – довольно чисто повторил испанец. – Пусть будет Выхухоль. Я вас так и представило. Теперь, госопода, прошу следовать за мной.
Довольный тем, что в очередной раз удалось поставить неприятного мне комтура в затруднительное положение, я со Славой поднялся по лестнице на второй этаж. Ступени были грязные, лифт в доме отсутствовал, на площадке, где остановился Эррара, доставая из кармана ключи, не горела ни одна лампочка. Возможно, специально, чтобы соседи не могли подсмотреть в глазок, кто навещает конспиративную квартиру.
В жилье, сдаваемом хозяевами в наем довольно продолжительное время и потому загаженном на совесть, нас поджидала троица бандитов,
– Знакомьтесь, госопода, – с нарочитым достоинством произнес Эррара, – это ваши коллеги. Это Медведь, а это, э-э... Выхухоль.
Я уже пожалел, что взял кличку. С этими пацанами шутить не следовало.
– Похухоль, – тут же сказал вертлявый парень в пестрой бежевой рубашке с короткими рукавами.
– Это Енот, – представил его комтур. – Это Лось. Костлявый здоровяк с широким крестьянским лицом и глубоко посаженными глазами кивнул, не вставая с кресла. Это Бобер.
Бобром оказался невысокий крепыш семитской наружности с покатыми плечами борца и высокими залысинами.
– Запомните клички, чтобы не ошибаться потом.
Мы со Славой разместились на диване, бесцеремонно потеснив Бобра. Судя по лицам, народ был сидевший, расслабляться с ними не стоило.
– Вы сможете познакомиться позже, а сейчас о деле. Мы нашли убежище ассассинов. Там скрывается важная персона, который решает... дела... Принимает решения.
– Руководит, – подсказал я.
– Руководитель, – согласился Эррара. – Он нам нужен живым. С ним есть охрана, она живой не нужна. Действовать нужно быстро. Отправляетесь сейчас. Захватываете... персону, привозите сюда, мы производим расчеты.
«С помощью калькулятора микроузи», – подумал я.
– Возьмите с собой и посмотрите в последний раз. – Эррара достал из внутреннего кармана три фотографии и протянул мне, как самому ближнему. – Он должен остаться живой. Остальных можете застрелить.
– В крайний, а не в последний, – жестко поправил Слава. Эррара удивленно и даже испуганно вскинул на него глаза. Испуг тут же сменился раздражением, раздражение озлобленностью.
– Что? Как?
– Не говорят «в последний раз». «В последний» – это перед смертью. Надо говорить «в крайний», – пояснил «афганец».
Комтур усвоил урок русского языка. Однако по лицу было видно, что раньше его учили люди без предрассудков, и слышать столь пристрастные поправки испанцу как минимум странно.
Я не стал вмешиваться, а обратил внимание на фотографии. На снимках был изображен ловко выхваченный объективом представительный араб с узким от природы лицом. Нечто типа раскормленного Усамы бен Ладена.
– Бен Ладен, – засмеялся я и протянул фотки Славе.
– Он самый, – корефан скользнул взглядом по снимкам, осклабился и передал их Бобру. Тот глянул и хмыкнул.
– Заметано, – заржал Енот, разглядывая араба. Атмосфера разрядилась.
– Значит, этот, – веско резюмировал Лось. За ним чувствовался авторитет. Лось обвел глазами нашу команду. – Братва, если вопросов ни у кого нет, поехали.
Мы спустились во двор. Лось достал из кармана ключи, деловито открыл дверь ГАЗ-66.
– Енот, полезай с пацанами в кузов, – распоря дился он.
Место нам было определено безапелляционно. Однако борьба за власть в нашем коллективе еще не начиналась.
– Обожди, я баул возьму. – Достав из багаж ника «гольфа» сумку с автоматами, я передал ее разместившемуся в кузове Славе и сам перелез через борт.
Лось и Бобер сели в кабину. Зарычал мотор. «Шишига» задрожала и покатилась на мокрое дело.