Кладоискатель и золото шаманов

Гаврюченков Юрий Федорович

– Добрый вечер! – судя по голосу, Давид Яковлевич был доволен. – Закончил! Подъезжайте со Славой.

– Сей момент, – я поднёс трубку ко рту, как рацию, и нажал отбой.

Полистал записную книжку. Нашёл корефанов номер. Нажал кнопку вызова.

Глядя, как растёт чёрная линия под надписью «Выполняется соединение», нетрудно было вообразить незримую ниточку, пронизывающую мировой эфир. Щупалец назойливости растянулся на десятки кварталов и упёрся в телефон Славы. Тот быстро отреагировал.

– Здорово, Ильюха! – донёсся из динамика голос друга.

Воистину,

демоническое изобретение эти эфирные аппараты. Один только телевизор немало должно быть принёс почестей своему создателю в Аду.

– Ильюха?

– Да, слышу тебя, – опомнился я. – Нас Гольдберг в гости приглашает. Заезжай за мной.

На даче Давида Яковлевича было оживлённо. Помимо Донны Марковны, готовившей обеденный стол, в кресле у камина развалился Вадик, немного хмурый, но вполне здоровый с виду.

– Ого, какие люди! – даже Слава обрадовался.

Вадик легко поднялся из кресла. Двигался он слегка скованно, оберегая плечо, но не более того.

– Как ты в целом?

– Как сука последняя, – усмехнулся Гольдберг-младший, покосившись на братца, вероятно, продолжая тему, известную только им двоим.

– В смысле, заживает как на собаке? – надо было разрядить обстановку.

– В смысле, все мои бабочки сдохли.

– Не все, не надо, Вадик! – незамедлительно откликнулась Донна Марковна. – И не сдохли, а заснули.

– И не проснулись. Остались самые неприхотливые виды, – Вадик послал убийственный взгляд в сторону временной попечительницы и язвительно добавил: – Главным образом, самые невзрачные.

– Ну вот он какой! – всплеснула руками Донна Марковна. – Сам уехал на сафари, а я нянчись с его червяками.

– Гусеницами, – ледяным тоном поправил Вадик.

– Ну гусеницами, – Донна Марковна посмотрела на меня, словно ища поддержки. – Каждой не угодишь. Они у тебя такие капризные!

– Они не капризные, – энтомолог, закалённый в огне кладоискательства, железной стеной встал на защиту своих любимцев. – Они хотели жить в естественных для них условиях. Они всего лишь хотели жить, как привыкли, а ты устроила у меня дома концлагерь. Устроила настоящий Холокост!

– Кто бы говорил о Холокосте! Да вы только посмотрите на него! Я старалась, а он – «концлагерь, Холокост»!

– Вадик, бабочки – дело прошлое, – встрял Давид Яковлевич. – Тебе давно было пора включаться в семейный бизнес, так включайся.

Вадик только обречённо махнул рукой. Донна Марковна заулыбалась. Спор был немедленно забыт. Очевидно, Вадик уже не раз проигрывал на этом поле.

– Господа, пока мы не сели за стол, приглашаю взглянуть на результат нашей работы, – Гольдберг величественно проплыл к дальней двери, ведущей в тамбур между гаражом и жилой половиной.

Когда мы столпились перед тёмным проёмом, Давид Яковлевич шагнул внутрь, щёлкнул выключателем и быстро отошёл, чтобы не заслонять сюрприз.

Сияющий золотой диск до половины зарылся в пол. Словно не до конца откопанное египтологами солнце с фасада дворца фараона. Или маленький космический

корабль инопланетян, в незапамятные времена врезавшийся в поверхность Земли. Почему-то именно такие ассоциации вдруг возникли. Сочетание невероятной роскоши и чего-то потустороннего. Небесного. Неземного.

– Божественно! – вырвалось у меня.

– Ух, бля! – выдохнул Слава.

Давид Яковлевич подсветил Золотые Врата парой ярких переносных ламп, заэкранированных сзади фольгой. В отражённом от Врат свете окружающие предметы утрачивали всякую низменность и становились прекрасными, словно волшебными, будто на них ложились частички благодати.

– А что, впечатляет, – подчёркнуто скучный голос Вадика прозвучал особенно скептично. Должно быть, видел сегодня не в первый раз, вот и выпендривался, беря реванш за поруганных бабочек.

– Ещё бы не впечатляло, – снисходительно ответствовал непутёвому двоюродному братцу Гольдберг-старший. – Двести девяносто семь с половиной килограммов чистого золота. Чистого золота!

– Вообще-то, не такого уж и чистого, – заметил я. – Шлихтовое золото, из которого туземцы отлили Врата, должно включать массу примесей.

– Ну и где вы их видите?

– Кого?

– Примеси.

– В каком смысле?

– Вы когда-нибудь видели самородное золото? – Давид Яковлевич внимательно и с любопытством посмотрел на меня. За стёклами очков его глаза напоминали крупные чёрные смородинки.

– Не доводилось, – смутился я под его пристальным взглядом.

– Давай, Яковлевич, не томи, в чём секрет? – Слава взял ситуацию под узцы. – Чё там с самородным золотом?

– Оно совсем не похоже на ювелирное, – растолковал Гольдберг. – Самородное золото не жёлтого цвета. В зависимости от соотношения примесей, оно может быть и красным, и зеленоватым, и вообще оно не блестит, а наши Врата видите как блестят! Они чисто золотые.

– Насколько чисто? – осведомился я.

– Настолько, насколько может быть чистым золото и даже больше, – Давид Яковлевич пожевал губами. – Я отдавал пробу на анализ. Знаете, что такое спектрографический анализ? – вопрос был обращён главным образом к Славе. – Сжигают образец на электрической дуге, свет разлагают на спектральные составляющие и специальный прибор их анализирует, сплошная электроника, я в подробности не вдаюсь. Результат оказался неожиданным. В спектрограмме была одна жирная яркая линия. Такого чистого образца эксперт ещё не видел. Это даже не четыре девятки, это абсолютный аурум.

– Разве такое золото бывает?

– Не бывает, Илья Игоревич. В сущности, это даже не ювелирное золото, это элемент таблицы Менделеева в совершенном виде. Его невозможно выделить даже плавкой в условиях невесомости. Теоретически, как мне сказал эксперт, такое золото можно получить методом бомбардировки атомов свинца, но это, сами понимаете, доступно только в лаборатории ядерной физики и в микроскопических размерах, а не триста килограммов и в тайге!

– Как такое могло получиться? – поинтересовался Слава.