Кладоискатель
Шрифт:
– Не боишься того этого? Осторожно спросила.
– Отбоялся уже. Мутите вы тут воду, мутите. Чего хотите, сказать не желаете. Вот приглашу священника, освятит воду возле мельницы. Что тогда?
Рыба запаниковала. Перспектива освящения воды ей очень не понравилась.
– Может, съездишь на мельницу, поговоришь с хозяином? Спросила жалобно.
– А вы меня там в сома превратите? Или по дороге, того этого. Передразнил я её.
– Барина то?! Ужаснулась хищница. Не положено. Запрет на это наложен. Анька с тобой
Диалог затягивался, стороны не пришли к согласию. Появился повар и мою собеседницу потянули в последний путь. Она так мне ничего и не сказала. Мужественная рыба. За обедом я ел в основном баранину и парниковую клубнику. От рыбы отвертелся, сказав, что утренней мне хватило. Есть такую умную и разговорчивую рыбу мне не хотелось.
– Кто знает, может они и все такие? Молчат, но думают о нас разное, не очень для нас лестное.
А вечером повар пришел ко мне и обрадовал сообщением:
– Я Ваше Сиятельство барыне то не говорил. Мало ли что она подумает. А вы меня с мальства знаете, знаете, что я сроду ничего барского крошки не тронул.
– Так вот, рыба то эта, что на стол подавалась. Не та вовсе рыба. Ту, какая сволочь подтибрила, буквально из-под рук моих вытащила. Пришлось другую готовить, благо на леднике позавчерашняя лежала, в пруду карпа выловили.
Сбежала, значит, моя щука. Я почему-то почувствовал облегчение. Заканчивать дискуссию съедением оппонента, это не наш метод. Такие методы мы давно осудили. Щука сейчас, наверное, докладывает своему начальнику об итогах переговоров с графом Апраксиным. Буду ждать новой шкоды.
Ночь спал спокойно, ласкал все ту же Наташку. Во сне почему-то снилась Анюта и была мною довольна.
– Ну ты и даешь! Говорила. За ночь девку шесть раз огулял. И откуда берется. Жеребец, истинный жеребец.
Глава 6
Рублевик 1807 года, пара гривенников 1809 го, полтина 1813 года, пятаки, гривенники, аж 20 копеек 1816 года. Это все братца ныне царствующего царя Николая монетки, покойного Александра Павловича. Сколько какая в будущие, неимоверно далекие сейчас от меня времена стоит? А хрен их знает, сколько стоят. Одни дороже, другие подешевле. Монетки все в хорошем состоянии, не сказать чтобы идеальном, в обиходе уже побывали, в кошельке слегка пообтерлись. Пятачком нынешнего 1828 года у меня в кошельке целая пригоршня. Милостыню подавать, очень удобно. Прошлогоднего “орла крыльями вниз”, пятирублевика, у меня нет. Это даже я знаю. И на нет и суда нет. А вот полтинушка с поднятыми крыльями. Год позапрошлый, состояние отличное. Сижу, перебираю монеты в кошельке, бабушка опять внуку подбросила на мелкие развлечения. И зудит, зудит, съезди к соседям Боренька, съезди. А как я съезжу? Вдруг меня и к соседям заговор наложенный не пустит. Поеду туда, приеду неизвестно куда. Лучше дома посижу, пощиплю ягодку и девка тут новая обрисовалась, интересная на фигуру девка. Не иначе как мамку её цыган в сене повалял. Приходила с ягодами к барыне, я успел с ней парой слов перекинуться. Не хочу ни к каким соседям!
А
Граф Апраксин научились будущее предсказывать. Авель, Нострадамус, Калиостро и граф Борис Викторович Апраксин.
День июльского безделья. В купальню теперь хожу с почетным эскортом. Для защиты от русалок, водяных и говорящих щук в дворне выбрал двух девок покрепче. Сослался, что раков боюсь. Пусть по дну ходят и ногами всякую подводную живность отпугивают. Девки хихикают, но свою задачу выполняют добросовестно. Еще бы, это им не прясть, не ткать, не в лес за ягодой бежать. Там в лесу и слепни и комары. Да и медведь, говорят, опять в малиннике пасется. Егерь обещал, сходить туда, шугануть обжору. Я блаженствую, поглядывая на мясистые прелести моих охранниц. Я сыт. Поберегу себя для ночных утех.
О, как не правы мои современники, ругая проклятое крепостное право. По мне так оно очень даже приятное. Спросить бы народ, ему тоже приятно? Боюсь, если спрошу, меня неправильно поймут. 25 декабря 1825 года было совсем недавно. Кто-то из моих полковых знакомцев успел побывать на допросе. И в полк уже не вернулся.
Завтра попробую, проедусь на лошади в сторону усадьбы ближайших соседей. Барышни там играют на фортепьяно, отец большой оригинал, сельскохозяйственные опыты делает. Выращивает в открытом грунте помидоры и учит этому своих крепостных. Те, из любви к барину, делают вид, что сей овощ им по вкусу. Идиллия!
День тёк в мирных беседах с бабушкой. О том, о сем, о том, как в старину хорошо жили. О том, как Григорий Александрович пригласил её на мазурку, и что при этом сказала Государыня Императрица. Большая шалунья была покойница. Но крепко ревнивая. Поглядела только раз на веселие юной графинюшки и на следующий день приказ: Ехать сей же час в деревню. И готовиться выйти замуж за графа Апраксина. Сей Апраксин был её старше на двадцать лет.
– И ведь прожили в мире и покое десять лет, трех детей породили. Младшенький, правда, от оспы умер.
– Дедушка твой от ран страдал, с Румянцевым воевали, ордена имел. Да что я рассказываю, ты все сам знаешь, Боренька.
Боренька ничегошеньки не знал, и бабушкино повествование выслушал с большим интересом.
Вечер блаженного ничегоделания. Проходя со свечой в свои, уже привычные покои, я задержался на минуту у окна. Уже надвигалась ночь, без электричества неуютно как-то по вечерам. Взять что почитать, но выбор книг у бабушки был специфический. Всё французские романы. Какие-то дикие авторы, я о таких и не слыхивал. Вольтер был. В школе, слава богу, учили мы французский. Но читать неадаптированного Вольтера! Да я сказку Шарля Перро про Красную Шапочку осилю только в изложении для детей.