Клан Чеховых: кумиры Кремля и Рейха
Шрифт:
Сырым тоскливым вечером, когда в доме все уже угомонились, Антон Павлович, отложив в сторону скучнейшую чужую рукопись, которая пришла вчера вместе с почтой, потянулся к своему «верному другу» – записной книжке. Мельком пробежал последние пометки: «…Говорил с Л.Толстым в телефон», «…Если боитесь одиночества, то не женитесь», «Дай ему в рыло», «Женился, завел обстановку, купил письменный стол, убрал его, а писать нечего», «Тебе поверят, хоть лги, только говори с авторитетом…».
Подумал, вспомнил что-то и добавил еще одну фразу: «Как я буду лежать в могиле
Потом записал услышанное от кого-то сегодня днем: «Немец: Господи, помилуй нас, грешневиков». Улыбнулся. Может, пригодится когда. А может быть, и нет.
– …Олли, что с тобой происходит? – на съемочной площадке гремел раздраженный голос режиссера. – Немедленно соберись! Тебя что, камера смущает? Ты в первый раз ее видишь? Слова-то хоть помнишь?
– Конечно, помню, – потупилась Чехова, разом обернувшись в «гадкого утенка».
– Так, ясно. Перерыв! Далеко никто не расходится! Сейчас продолжим съемки.
Ольга укрылась в давно облюбованной беседке. Тут же туда впорхнула гримерша и принялась живо поправлять макияж своей любимице, приговаривая:
– Все будет хорошо, Олли. Он просто придирается к тебе. А ты не горячись…
– Что значит «не горячись»?! Я сама чувствую, что у меня сегодня ни черта не получается, и состояние какое-то странное – то жарко, то холодно…
– Перерыв окончен! – раздалась звучная команда. – Господа актеры, приготовьтесь к съемкам! Прошу!
Ольга вздохнула и обреченно поплелась на площадку. Подходя к декорациям, она осторожно, через плечо, огляделась по сторонам. Ее внимание привлек мужчина, который вольготно расположился в летнем кресле, курил сигару и не отрывал от нее глаз. Ольгу непроизвольно передернуло, и по рукам пробежали мурашки. Она решительно подошла к режиссеру:
– Объясните мне, уважаемый Вольфганг, почему на съемочной площадке находятся посторонние люди? Они отвлекают, мешают мне сосредоточиться.
Режиссер, который и без того казнился, что позволил себе сорваться и в сердцах наорать на саму Чехову, постарался соблюсти максимальную любезность:
– Кого вы имеете в виду, фрау Ольга?
– А вон того господина, который уже час нахально пялит на меня свои тупые глазки, – и Чехова бесцеремонно указала пальчиком в сторону любителя сигар.
– Помилуйте, милая Ольга. Какой же это «посторонний»? Этот человек имеет самое непосредственное отношение к нашему фильму. Герр Марсель Робинс финансирует съемки. Пойдемте, я вас познакомлю.
Господин Робинс вблизи оказался более симпатичным, нежели издалека. Он излучал искреннее добродушие и неподдельную радость по поводу знакомства. По окончании съемочного дня Марсель пригласил Ольгу перекусить вместе с ним в знаменитом кафе «Захер».
– Это лучшее место во всей Вене, – уверял он.
Ольга, изобразив некоторые сомнения, все же согласилась. Почему бы и нет?
«Захер» действительно был шикарным заведением. А спутник Ольги – незаурядным собеседником, человеком обаятельным, с неподражаемым шармом и юмором. Марсель к тому же оказался искушенным знатоком австрийской кухни, особенно десерта.
– Быть в Вене и не попробовать шоколадный торт «Захер», залитый глазурью, – преступление, – просвещал он
С Марселем было легко и просто. Он был предупредителен, безошибочно угадывал все, даже невысказанные желания Ольги, рассыпался в тонких комплиментах. Опытный кельнер легко распознал красноречивый жест уважаемого гостя, и через мгновение роскошный букет роз появился на их столе. Говоря о себе, Робинс был немногословен: живу в Бельгии, промышленник (Ольга уже знала – миллионер), давно веду дела по всей Европе, много путешествую. Кстати, вскоре собираюсь в Германию…
«Смогу ли я засвидетельствовать вам свое почтение в Берлине, мадам?..» – как бы мимоходом поинтересовался он.
И вновь у Ольги возник все тот же вопрос: «А почему бы и нет?..»
Во время прогулки по берлинским скверам Робинс впервые сделал Ольге предложение. Она легкомысленно засмеялась: «Большое спасибо, но я говорю вам – «нет». Не обижайтесь, милый Марсель. Моя профессия, постоянные гастроли, репетиции в театре, съемки в кино просто не позволяют мне принять ваше предложение. Я непременно сделаю несчастным человека, ставшего моим мужем. Семья, вероятнее всего, не для меня…»
Когда дома Ольга обо всем рассказала маме, она услышала решительное: «Дура! Тебе давным-давно пора обзавестись собственным домом, не вечно же тебе оставаться актрисой. Да и вообще, подумай, может быть, это шанс легально покинуть Германию, в которой, сама видишь, что сегодня происходит…»
Как? Оставить Германию, в которой она обрела мировую известность, стала знаменитостью? Переехать в более-менее спокойную Бельгию, и что там?.. Завести косметический салон, о котором она, честно говоря, сама тайком подумывала, едва получив диплом косметолога в парижской школе?.. И вновь появлялся все тот же вопрос: «А почему бы и нет?» Да, было бы здорово забыть о нескончаемой погоне за ролями, за деньгами, окунуться в спокойную жизнь благочестивой буржуазки… Но ведь очень скоро о ней позабудет публика, исчезнут поклонники, смолкнут восторги и аплодисменты…
Но Марсель оказался настойчив и вскоре повторно предложил Ольге свою руку и сердце. Неожиданно для себя она сдалась. Мамочка замужней дочери Ады стала невестой. Смешно. К тому же свидетелями бракосочетания Ольги Чеховой с господином Робинсом как раз и стала Ада со своим супругом. По окончании церемонии и ритуального бокала шампанского в ресторане «Бристоль» новобрачные отправились в квартиру Ольги на Кайзердамм, где их ждали друзья.
Свадебное торжество было в разгаре, когда невеста заметила, что ее суженый как-то сник и растерялся. И от обилия гостей, и от бесконечных тостов, и от шума, взрывов беспричинного хохота, громких песен… Вот его бесцеремонно облапил один из Олиных друзей и, размахивая рюмкой с водкой, принялся внушать Марселю, что ему суждено стать преступником, если посмеет умыкнуть Чехову со сцены, не позволит сниматься и запрет в четырех стенах, превратив в обычную домохозяйку.