Клан дракона. Книга 3. Становление

Янтарный Дмитрий

– Приветствую, – коротко кивнул король присутствующим. Одет Арнольд был в тонкую серебристую шубку, густую черную меховую шапку, такие же элегантные серебристые, но наверняка очень теплые штаны и красные сапожки из кожи. Впрочем, вряд ли он замерз по пути. Учитывая, что доставил его сюда лично Мизраел – он мог быть хоть в одной ночной сорочке, и все равно не испытал бы в пути никаких неудобств. Все домочадцы почтительно кивнули гостю в ответ, кроме, конечно, Дитриха, который сосредоточенно созерцал свою заднюю лапку. – Теперь-то я наконец могу увидеть

своего сына? – безо всяких прелюдий спросил он. И Уталак, отлично видя, в каком бешенстве находится Арнольд, с долей уважения сделал вывод, что для своего состояния король еще ведет себя достаточно сдержанно.

– Конечно, – кивнул Сиреневый Хозяин, – подойдите, пожалуйста.

Дождавшись, пока Аскольд приблизится, он сказал дракончику:

– Сынок, открой глазки и поздоровайся с дядей.

Дитрих отвлекся от разглядывания лапы, поднялся и, посмотрев на короля, вежливо кивнул:

– Здравствуйте, дяденька.

И оторопел. Он смотрел на короля Арнольда и не в силах был оторваться. Тот же, кажется, еще не успел до конца осознать происходящее.

– Что за глупые шутки? – недовольно спросил он, топнув ногой. – Этот малыш, конечно, очень милый, но я хотел бы увидеть своего сына!

– А вы посмотрите внимательнее, – совсем тихо сказал Уталак, – неужели не узнаете?..

– Что? – спросил король, задыхаясь от ярости. – Что за нелепый розыгрыш? Да я…

Однако не увидев в глазах Уталака даже намека на шутку, он все же повернулся в сторону дракончика. Посмотрел на него внимательнее. Потом… опустился перед ним на колени. Дитрих все это время смотрел на короля, не в силах оторвать от него взгляда. И едва Арнольд протянул руку и коснулся мордочки дракона, как из его синих глаз беззвучно потекли слезы…

– Это, – прошептал король, поспешно отдергивая руку и поднимаясь на ноги, – это мой мальчик? Это вот поэтому вы меня… не пускали сюда?

Аскольд выпрямился, но ноги его дрожали. И уже через мгновение он упал в кресло, которое предусмотрительно подставил Микаэро. Уталак, поняв, что увиденного достаточно, дал знак Рэю. Тот немедленно подошел к Дитриху и взял его на руки, выпивая излишки Лазури и погружая дракончика в сон. Ведь на той стороне его ждала Лиала, которой очень хорошо было известно, как заставить эту встречу изгладиться из памяти.

– Это мой мальчик, – пролепетал Аскольд, в мгновение ока сделавшийся совсем старым и дряхлым. Он сцепил руки, челюсть его дрожала, даже блестящий наряд, казалось, померк и потускнел. – Знаете, он ведь когда мальчишкой лет семи-восьми еще был, то уже… вот так. Бывало, начну я распекать его за что-то, а он отвернется. И голосом ровным отвечает, и звучат его оправдания здраво, а как подойду к нему – так оказывалось, что он уже плачет незнамо сколько времени. А я понять никогда не успевал, где и когда его выдержка покидала.

Он замолчал. Молчал и Уталак, и остальные драконы. Мельком Сиреневый Хозяин оглядел залу. Олесия у окна едва заметно морщилась. Аяри возле лестницы сосредоточенно терла виски. И Мизраел смотрел на происходящее,

сжав губы чуть сильнее, чем он это делал обычно.

– Почему так получилось? – тихо спросил король Тискулатуса. – Расскажите. Пожалуйста. Я имею право знать, как его отец.

И снова Уталак начал свой рассказ. Как Дитрих жил у Лазурных. Почему сбежал от них. Как попал к Сиреневым. И как его настиг Тургор.

– Значит… если он теперь стал драконом, – негромко спросил Аскольд, – то будет жить так же долго, как и вы?

– Я не знаю, – так же тихо ответил Уталак, – он растет быстрее обычного дракона, но медленнее человека. По общему летоисчислению ему шесть с половиной лет. В переводе на ваш возраст ему три-четыре года. Но обычные драконы в этом возрасте, если привести к общему человеческому знаменателю, – годовалые младенцы. Он точно будет жить дольше всякого человека. Но сколько именно – сказать не могу.

– Он это заслужил, – тихо сказал Арнольд, – не думайте, что я старый, выживший из ума эгоист. Я прекрасно вижу и положительные стороны, как бы ни тяжело мне это было признать. Он растет в любящей семье. Вы ведь его любите? – сурово уточнил он. Все находившиеся в гостиной зале драконы поспешно заверили, что любят. – И перед ним целая жизнь. Такая яркая, такая долгая… и уже, говорите, он еще в яйце себе невесту выбрал. Шустрый мальчик, узнаю своего сына…

Он снова замолчал. Молчали и драконы. Долго никто не решался нарушить тишину.

– И я тоже это заслужил, – совсем тихо прошипел Арнольд, и сейчас в его голосе, как никогда, было слышно презрение к самому себе, – я вышвырнул его из родной страны из-за этой проклятой власти. Власти, к которой он даже никогда руки не тянул. Но я должен был угомонить людей, чтобы удержать власть… что ж, всё имеет соответствующую цену.

Никто ничего не стал на это говорить. Все и без того знали, как оно было. Да Арнольд, кажется, и сам не понимал, что говорил сейчас вслух. Но он все еще оставался королем. Ему требовалось в самые сжатые сроки пережить случившееся, взять эмоции под контроль, чтобы по возвращении в Тискулатус каждый был уверен, что с драконами все отлично и беспокоиться не о чем.

– Он ведь не запомнит нашу встречу? – внезапно спросил Арнольд.

– А вы бы хотели, чтобы он ее запомнил? – вопросом на вопрос ответил Уталак. Арнольд покачал головой.

– Нет, – его голос уже звучал намного увереннее, – мне следовало еще тогда, восемь лет назад расстаться с иллюзиями. Да, его отправка к драконам… оказалась сопряжена с тяжелыми обстоятельствами. Но я должен был понимать, что отпуская его к вам, я отпускаю его навсегда и больше никаких прав на него не имею.

– Это не так, – мягко сказал Уталак, решив в такой момент не делать акцент на том, как деликатно король заменил глагол «вышвырнуть» на «отпустить» – да, наша жизнь иная по сравнению с вашей. И часто драконы живут долго еще и потому, что претерпевают в своей жизни множество изменений. Но мы всегда будем уважать ваше с ним родство.