Клан Мамонта
Шрифт:
Стараясь зачем-то двигаться тихо, он оделся, снял чехол с лезвия пальмы, пожалел об отсутствии арбалета, который отдал дозорной, и подкрался к двери. Прислушался: «Поблизости вроде бы тихо. Чего же я хожу "на полусогнутых" в собственном доме?! Бли-ин…» Двигаясь по часовой стрелке, Семен обошел помещение по периметру и заглянул в каждую из щелей-бойниц. Решительно ничего подозрительного он не увидел. Тем не менее поделать с собой он ничего не смог и дверь распахнул «по-супер-менски» – мягким ударом ноги.
Она должна была открыться и, стукнувшись о стенку, закрыться вновь. Этого почему-то
Во второе, наверное. А если и осознал, то не полностью.
В дверной проем – то есть прямо на него – смотрели три дротика с плоскими кремневыми наконечниками, острота которых Семену была хорошо известна: «Древки дротиков вставлены в металки. На таком близком расстоянии в копьеметалках, наверное, нет смысла, но воины, скорее всего, по-другому и не умеют. Снаряды свои они держат спокойно и расслабленно. Стоять так можно долго, а задействовать – в любой момент. В общем, профессионалы. Четвертый, вероятно, находится у стены сбоку и не дает двери закрыться. Что можно сделать в такой ситуации? М-да-а…»
– Выходи, не бойся, – улыбнулся один из воинов. – Ты умрешь не сразу.
«Вот он, каменный век, – опустошенно подумал Семен. – Ни оружие бросить не требуют, ни руки поднять. Наверное, потому, что все кругом заколдовано».
Медленно, не делая резких движений, опираясь на древко пальмы как на костыль, Семен двинулся наружу. «Мы, значит, их кормили, поили – и вот она, благодарность. Если они зарезали наших баб, если что-нибудь случилось с Сухой Веткой… Я им такое устрою… И черт с ней – с жизнью, – но "я вам спою еще на бис". Спою, да так, что мало никому не покажется!»
Как только Семен оказался снаружи, количество нацеленных на него дротиков возросло до пяти. Самым паскудным было то, что воины казались совершенно спокойными, целились уверенно, и каждый держался на расстоянии не менее трех метров. Калитка в частоколе оказалась распахнутой настежь, и Семен двинулся к ней.
Между изгородью-засекой и частоколом было людно и лошадно. Кто-то подгонял упряжь, кто-то упаковывал вьючные мешки. Козлы, загораживающие вход, отодвинуты далеко в сторону. С десяток оседланных лошадей бродили снаружи. С первого взгляда было ясно, что здесь присутствуют не только вчерашние гости, но и их мнимые враги. «В общем, "сделали" они меня как лоха, – вздохнул Семен. – Все такие робкие и испуганные чужой магией». Что за тюки шевелятся чуть в стороне, ожидая погрузки, определить было не трудно – его лихие женщины-воительницы, спеленатые кожанами ремнями. «Это, конечно, лучше, чем обезглавленные трупы, но все равно обидно. Впрочем, сейчас я им ничем помочь не смогу. Вон сидит иуда Ващуг. Попробовать зарубить гада, пока пальму не отняли? Очень соблазнительно, но "своих" надо спасать. Если для этого нужно не драться, а улыбаться и нести чушь, значит, надо ее нести и улыбаться. А что, собственно, остается?»
Семен медленно двигался вперед. Люди перед ним расступались, отходили в сторону и отводили лошадей. Никто не отпускал шуточек, не смеялся в лицо, как следовало бы ожидать. Наоборот, все отворачивались или, по крайней мере, отводили глаза в сторону.
Вероятно, на этом самом месте колдун и ночевал, только палатка его была снята и лежала рядом в свернутом виде. На ней сидел незнакомый мужчина довольно солидных лет в замшевой рубахе, расшитой и разрисованной узорами. Всевозможных побрякушек на нем хватало, хотя до Ващуга ему было далеко. Если бы не клиновидная бородка с проседью, он вполне мог бы исполнять в кино роль какого-нибудь индейского вождя. Сам Ващуг сидел на земле, скрестив по-турецки ноги. Вероятно, появление Семена прервало беседу вождей. В глаза ему, правда, ни тот ни другой не посмотрел.
Семен остановился метрах в двух. Кожей спины и затылка он почувствовал, что еще один шаг, и в него всадят дротик. Умирать, кажется, было еще рано.
– Данкой, что ли? – грубовато поинтересовался Семен. – За брата отомстить пришел? А чо ты с Ва-щугом-то подружился? Твой Ненчич расплачется в мире мертвых!
– Скоро ты утешишь его, – заверил незнакомец. – Тебе известно мое имя, но вреда ты мне причинить не сможешь.
– Это почему же?
– Потому что я одолел твою магию, – подал голос Ващуг. – Она оказалась очень сильной, но я одолел ее.
– И как же ты это сделал? – ехидно спросил Семен. – До сих пор такое еще никому не удавалось.
– Великих колдунов губит гордость, – поучительным тоном сказал Ващуг, обращаясь к Дан-кою. – Я не поверил своему счастью, когда он не потребовал уничтожить воду, которой было омыто его тело. Ею смазаны дротики воинов, и теперь они сразят его наповал.
– Конечно, – кивнул Данкой.– А как с сосудами, несущими смерть?
– Да, это была трудная битва, – самодовольно ухмыльнулся Ващуг. – Из тех, что убили Ненчича, тоже шел дым. Эти же были просто огромны, но я понял его хитрость и воззвал о помощи к Умбулу. Именем Нишава я превратил содержимое этих сосудов в обычное мясо.
«Нужно иметь очень богатое воображение, чтобы проассоциировать мои гранаты с кухонной посудой, – удивился Семен. – Но то, что те и другие из керамики, он уловил правильно».
– Мерзавец ты, Ващуг, – сказал он вслух. – Примчался, сказал, что за тобой враги гонятся!
– Конечно! – легко согласился колдун. – Ведь это территория твоей магии. Как бы я с людьми смог проникнуть на нее без твоего разрешения?!
– А ты не боишься, что мое колдовство здесь будет и дальше действовать?
– Будет, конечно, – признал Ващуг, – только оно нам больше не опасно. Вот смотри…
То, на что он указал, располагалось прямо перед ним на земле. Что это такое, понять было трудно, если искать аналогию: словно ребеночек играл. Воткнуты в землю маленькие палочки и щепочки, построено нечто вроде крошечного домика. «Впрочем, ни одному ребенку не хватило бы терпения соорудить такую игрушку, – подумал Семен. И вдруг его осенило: – Да ведь это же магическая модель! То есть ряд палочек не является уменьшенной копией забора, а вот та штучка – копией избы. Они их ОБОЗНАЧАЮТ!»