Клан Волка. Том 3. Турнир
Шрифт:
– Только пей всё сразу. В один глоток. Эликсир вкусный, кстати. Как будто черничный сок. Ты пей, а я тебя посторожу, а то ты сразу отключишься на все десять минут.
Я забрал эликсир и всмотрелся в ярко-синюю жидкость.
Вливать в себя непонятную дрянь вовсе не хотелось, но соблазн увидеть прошлое был настолько велик, что зашлось сердце. Я даже знал, что именно бы хотел увидеть.
Тот самый день и час, когда отец подарил мне рунный атлас.
Мне было тринадцать, и тогда я, совсем ещё мелкий пацан, не придал большого
Но сейчас – совсем другое дело.
Сейчас бы я очень хотел ещё раз услышать, что он мне тогда сказал. Увидеть выражение его лица и, возможно, понять его секреты и то, почему он погиб ровно через два года после того, как подарил мне тот артефакт.
– Я могу выпить это у себя в комнате, – сказал я Мидори, но та покачала головой, сразу став серьёзной.
– Времени мало. Или ты мне не доверяешь? Думаешь, что я тебя тут одного оставлю валяться на соломе? И вообще, ты тепловые лампы с собой в комнату потащишь? Или, может, тебя Лёва греть будет, когда ты будешь подыхать от переохлаждения? А я, кроме ламп, ещё и одеяло принесла.
Мой взгляд снова упал на бутылёк.
– Что ещё я должен знать, перед тем как выпить это? Ты всё мне сказала?
– Ну конечно, всё. Обижаешь. Я что, по-твоему, совсем взбалмошная?
На это у меня был вполне чёткий ответ, но я промолчал, не сводя с эликсира глаз.
Желание увидеть отца становилось всё сильнее, да и вряд ли Йона хотела чего-то плохого, когда дарила Мидори этот эликсир. К тому же, сама Мидори – мой доверенный маг, а это даёт определённые гарантии, тем более, что с ней всё в порядке после употребления этой дряни.
Резонные доводы победили.
– Ладно. – Я уселся на соломенный тюк и откупорил крышку на бутыльке. – Как отключусь, не отходи никуда. Если что, зови Галея.
– Чтобы он добил тебя и больше не мучился? – заулыбалась Мидори.
– Очень смешно.
Бросив взгляд на девушку, я не стал больше терять время и быстро залил в себя синюю жидкость.
Глоток вышел крупным, во рту появился кисло-сладкий привкус, по телу пронеслись мурашки, в глазах потемнело, тело ослабло и почти сразу завалилось набок.
Пальцы выпустили пустой бутылёк.
Погружаясь в полусон, я ощутил, как больно колют щёку острые соломины из тюка, как ладони Мидори касаются моего лба, и как на меня опускается тяжесть одеяла, такая неподъёмная…
***
Под одеялом жарко.
Настолько жарко, что я откидываю его в сторону, но подняться всё же не решаюсь. После приступа имсо вставать получается только на второй или третий день. А вчера был такой сильный приступ, что мама строго запретила даже спускать ноги с кровати, поэтому сама поила меня с ложки имунными лекарствами.
Я ненавидел этот процесс.
Наверное, как и она.
В такие моменты мама выглядела слишком недовольной, хотя я и
За окном хлещет ливень, и в этом монотонном шуме я всё жду одного долгожданного звука: когда входная дверь в квартире хлопнет, провернётся ключ в замке, и тяжёлой поступью в мою комнату войдёт отец.
В дни возвращения из Тафалара он даже плащ и обувь не снимал, а всегда сначала шёл ко мне. Мама от этого тоже была недовольна, но мирилась.
И вот дверь хлопает, проворачивается ключ в замке, и в коридоре слышатся тяжёлые шаги.
Я хватаюсь за край прикроватной тумбы и напрягаюсь изо всех сил, чтобы подняться. Мне не хочется встречать отца вот так: лежащим на кровати, будто при смерти. Да и мама не будет на меня орать – её вызвали на смену в больницу.
Держась за тумбу, я встаю на ноги и делаю вид, будто всё в порядке, и никаких приступов у меня не было. Так не хочется огорчать отца, даже если он, как всегда, сделает вид, что совсем не огорчён.
А ещё мне уже известно каждое его действие.
Вот сейчас он войдёт, высокий и усталый, в длинном плаще и с двухдневной щетиной, бросит чемодан в угол, в три шага подойдёт к кровати, обнимет меня и спросит:
– Ну как у вас тут с мамой дела, Кири?..
Дверь в комнату отворяется, и моё дыхание замирает от щенячьей радости.
Отец появляется как раз в тот момент, когда я перестаю держаться за тумбу и напрягаю колени, чтобы не упасть. Он бросает мокрый от дождя чемодан в угол и в три шага идёт ко мне, но я сразу чувствую, что что-то в нём изменилось.
Он будто светится от счастья.
Подойдя, он обнимает меня так крепко, что я чуть не задыхаюсь. А ещё он не спрашивает, как у нас с мамой дела. Он вообще ничего не спрашивает.
Отец смотрит мне в глаза и неожиданно улыбается.
– Сегодня великий день, Кири. Я встретил тех, кто дал мне шанс избавить наш мир от проклятия. Я нашёл то, чего так долго искал, но мне нужно ещё немного времени, чтобы завершить свой эксперимент. Как только я закончу работу, то ни ты, ни мама не будете больше нуждаться в маго-танах. Они будут просто не нужны.
Это звучит так невероятно, что я ему не верю. Наверное, он просто решил меня утешить.
– Совсем не нужны? – хмурюсь я.
– Совсем! – Он вдруг хватает меня и начинает кружить по комнате. – Совсем-совсем! Но это большой секрет. Я скажу только Анатолю и больше никому.
– Не надо Анатолю, – возражаю я сразу. – А вдруг он кому-то сболтнёт?
– Мне нужен помощник, Кири. А Анатоль – твой наставник и мой верный друг. Кому, как не ему, знать о таких важных вещах?
Отец ставит меня на ноги, но моя голова так сильно кружится, а колени дрожат, что я плюхаюсь задом на кровать. Стыд за свою слабость вдруг захлёстывает меня, и волна злости придаёт сил, чтобы встать снова. Только уже без помощи тумбы.