Кланькины истории
Шрифт:
– Думаю, надо дойти.
– А сил хватит?
– Не знаю. Но надо попробовать.
Это был не самое взвешенное решение. Природа уже не радовала. Перебирали ноги с трудом. Еще шесть километров. Еще пять. Только не останавливаться: вечереет, комары свирепеют. Несколько часов ходьбы по пустынному лесу. Потом подъем в гору, спуск с горы. Десятиминутная передышка. Больше нельзя – загрызут комары.
Они почтили память Соловецких заключенных и лихорадочно тронулись в обратный путь.
– Денег взяли,
Валились с ног от усталости, от голода и от одной мысли, сколько еще идти… Но они шли. Матрена уже представляла, как хилая Кланька потеряет сознание, и хоть за ногу, но ее придется тащить.
За спиной что-то затарахтело.
– Подними руку, – бросила Матрена, не оглядываясь.
Мимо проехал тарантас.
– Ты подняла руку? – крикнула Матрена.
– Нет…
– По-че-му???!!!
– Я думала, это велосипед…
Во время этого диалога они бешено мчались за тарантасом и махали руками. Тарантас остановился.
– Отцы! Родные! Подбросите до поселка?
Поход к Клеопатге Никитичне в баню
Трупами ввалились домой и рухнули на свою полуторку. Голодные, грязные, бессильные. По глотку воды, по прянику и забыться.
В дверь постучали. На пороге стояла Лукерья-меньшая.
– Мама сказала, что вы можете сходить к ней в баню.
– В баню??? – подскочила Матрена.
– Нет. Матрена, нет сил.
– А у меня нет сил носить эту грязь! Мы идем! Где это?
– За поселком. Километга тги. Мама сказала вас пговодить.
– Мы идем без разговоров! – у Матрены открылось второе дыхание.
Было около десяти вечера. Достаточно светло. И потому не так страшно.
– Лукерья, а ты любишь мультики? – Кланька решила наладить коммуникацию.
– Кто? Я?! – оскорбилась Лукерья. – Да я вообще мультики не смотгю!
– А мы смотрим…
Первая попытка провалилась. Стали расспрашивать про школу. Что любишь, чего не любишь. В итоге дошли до работы.
– Мама говорит, ты на турбазах подрабатываешь. А не знаешь, сколько стоит на турбазе пожить?
– А на какой тугбазе?
– Да все равно.
– Нет. На какой? На той или на этой?
– Да, без разницы. Примерные цены.
– Нет, – уперлась Лукерья.
– Ну, на той…
– Не знаю.
– А на этой?
– Не знаю. А я вообще этим как-то не интегесуюсь.
– Ну, понятно…
Обессиленные, доползли до турбазы. Клеопатга Никитична работала там банщицей. Встретила она гостей в сильно измененном состоянии сознания. Впрочем, в ней чувствовалась опытность: язык даже не заплетался.
– Девочки. Хогошо, что пгишли. Баня занята. Еще на часок. Подождите. Походите тут. Хотите на катамагане покатайтесь. Или на лодке. На чем хотите?
– Да, мы как-то и
– Так, на чем?
Они как раз подошли к мостику, у которого качался на волнах разлагающийся водный транспорт.
– Ну, на лодке, – смирилась Кланька.
– Лодке… У нее дно пгобито и весел нет. Может быть, на катамагане?
– На катамаране, – согласились они обреченно.
– Ну, вот и хогошо. Чегез час подходите к бане.
От усталости ноги не слушались. Они еле взгромоздились на катамаран. Оттолкнулись от мостика. Отдрейфовали. И выяснили, что не работает руль.
– Давай попробуем без руля, – сказала Матрена. – Чем-то ведь надо заняться.
Матрена начала крутить педали.
– Правее!.. Левее!.. Быстрее!.. Медленнее!.. И вообще, мне уже страшно. Мы без руля. Мы не причалим. Мы сгинем тут! – всхлипывала Кланька.
В общей сложности на воде они провели минут десять – пятнадцать. Остальное время сидели возле бани и ждали, когда Клеопатга Никитична освободиться. Но Клеопатга Никитична освобождаться, видимо, не собиралась. Периодически она появлялась и сообщила, что вот еще клиент подошел, и еще чуть-чуть, но подождать придется.
– И все наливают, – жаловалась Клеопатга Никитична.
В баню измотанные и голодные гости турбазы попали далеко за полночь.
– Я к вам пгисоединюсь, – в устах Клеопатгы Никитичны это звучала как жуткая угроза.
Впрочем, беда обошла стороной.
– Ну, домой пойдете?
– Да.
– А может, останетесь? Куда вы пойдете? Хотите водки? После бани очень хогошо! А так утгом пгоснетесь, я пго завтгак договогюсь. А потом пго лодочную экскугсию бесплатную договогюсь. Оставайтесь.
Приглашение приняли. От водки отказались.
В роли спальни выступала подсобка, в которой хранились простыни и всякий банный инвентарь. Потолки были низкими. Кровать жутко неудобной.
Клеопатга Никитична долго разговаривала, потом-таки уснула, начала храпеть. Пахло перегаром.
– Чтоб я еще хоть раз в баню пошла! Ни за что! – бормотала Кланька.
Утром разбудить Клеопатгу Никитичну так и не удалось. Будили всей турбазой. Пока она сама не проснулась и не обнаружила, что пребывает в прескверном настроении.
– Что за люди?! Пгосила же газбудить!
– Так будили же!
– Будили! – отвечала Клеопатга Никитична с горькой усмешкой.
Пошла договариваться о завтраке. И пока договаривалась, упустила лодочную экскурсию.
– Ну, вот. Я договогилась. Полный завтгак. Кушайте – никого не слушайте.
Повариха положила им по запеканке и по яйцу.
– С вас по семьдясять рублей.
– А… Нет, мы, пожалуй, не любим яйца…
– Да. И запеканку терпеть не можем. Спасибо. Спасибо.