Классная дама

Дышев Андрей Михайлович

Я завел мотор и включил обдув стекла. Из сарая выплыло оранжевое пятно. Казалось, это клоун изображает кругленький, аппетитный апельсин. Женщина приблизила лицо к лобовому стеклу и что-то сказала. Я не разобрал ни слова и приоткрыл форточку.

– Я говорю, что у вас глушитель прогорел! – повторила она. – И, кажется, коробка передач сопливится. Будет время, приезжайте! Сделаю бесплатно.

У меня теперь не будет времени, подумал я. У меня больше никогда в жизни не будет свободного времени. Я не буду ни отдыхать, ни пить водку, ни знакомиться на пляже с девчонками, ни кататься на скутере. Я с головой окунусь в расследование убийства несчастного Лешки. Я

брошу на это дело все свои знания, опыт и силу мышц. Я разворошу, как муравейник, всю полумертвую Кажму и найду преступника. Теперь для меня это дело чести.

Глава 3

Как дожить до старости

Вентилятор накачивал салон холодным наружным воздухом. Я сидел с закрытыми глазами, откинув голову на подголовник, и слушал тихий шум, напоминающий звук льющейся из крана воды. Темнота вокруг меня и плотно закрытые веки не давали ощущения полного мрака. Мне казалось, что перед моими глазами кружатся желтые и зеленые круги, деформируются, расплываются, превращаются в россыпь золотого песка.

Наверное, это от усталости. Или от выпитого вина. Все-таки обманчивая это штука, алкоголь. Он всегда вовремя заставит расплатиться за то короткое удовольствие, которое доставляет, словно жестокий кредитор. И я расплачивался своими силами. Ноги и руки тяжелели, мысли словно залили клеем. Я воспринимал себя как глубокого старика. Мне стыдно было вспоминать о том, каким я был час назад. Мальчишка! Словоохотливый, торопливый, многословный и самоуверенный. Прыгал перед опытным экспертом, как петушок, и пытался учить ее жизни. А сам уже столько ошибок наделал!

Мой «жигуль» стоял в луже перед трассой, подставив грязный передок брызгам. Мимо пролетали машины. От тяжелых фур дрожала земля. Люди куда-то ехали, куда-то спешили, а я не знал, что мне делать и куда ехать. Вокруг меня была пустота.

«Учитель физкультуры пристает ко мне с грязными намеками…» Нет, не так. «Физрук что-то хочет от меня, а мой парень ревнует…» Как же было написано в том письме? Трудно сосредоточиться и вспомнить… А что сказал Лешка? «Это вовсе не ревность. Это мания…» Мания? Он сказал «мания» или «болезнь»?

Я тряхнул головой, пытаясь выйти из полусонного состояния, и взялся за рычаг передач. «Жигуль» тронулся, липко чавкая шинами, выполз из лужи, проехал несколько метров и снова остановился. Теперь машина стояла у самой трассы, и впору было включить поворотник.

Но куда поворачивать? Если свернуть налево, то, минуя Вятловку и Серебряный Ручей, можно подняться на Мокрый Перевал, а уже оттуда уйти на разбитую лесную дорогу, ведущую в Кажму. Прекрасный городок, в котором обитают призраки ученых и еще сохранился затхлый запах науки! Особенно интересно приехать туда поздно вечером в холодной машине. Романтика! С неба падает мокрый снег, ветер раскачивает деревья, на темных улицах ни души, в домах тускло светятся окна, и от порывов ветра скрипят ржавые ворота заброшенного химического института. Я буду разъезжать по дворам, распугивая тощих собак, и с умным видом качать головой. Когда мне это надоест, я поеду домой. Вернусь под утро, замерзший, голодный и злой. Выпью стакан водки и залезу под одеяло. И буду сутки спать с чувством выполненного долга.

А если поехать направо, то получить стакан водки и теплое одеяло можно будет уже через полчаса. Вот только с чувством выполненного долга будет напряженка.

Зачем я сжег письмо и стер сообщение Лешки с автоответчика! Что же я наделал, шляпа дырявая!

Я снова откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Письмо пришло из средней школы номер один. Это,

пожалуй, единственное, что я помню отчетливо. Что я еще знаю? Его написала десятиклассница Вера Ш. Знаю, что в этой школе работает физрук, который пристает к этой девочке. И еще я знаю, что какая-то сволочь забила алюминиевую медаль в замок ремня безопасности, что в систему смазки «Нивы» попала какая-то гадость, что рядом с трупом Лешки были найдены плоскогубцы с инициалами «Я.Н.». И еще я уверен в том, что Лешка погиб по злому умыслу какой-то сволочи. Разве этого мало?

Я снова взял в руки мобильник.

– Сергеич, я еду в Кажму.

– Ты еще не угомонился? – спросил Сергеич усталым голосом. Я слышал приглушенные звуки кухни: бряцала посуда, кричали дети, громко ругалась женщина.

– Я тебя ни о чем не прошу, – сказал я. – Просто ставлю в известность.

– И что мне прикажешь с этой известностью делать? Как заботливая мамаша поглядывать на часы и пялиться в окошко, ожидая, когда ты вернешься?

Я пожалел, что позвонил ему. Но было поздно. Сергеича понесло.

– А если ты не вернешься к указанному сроку, я должен буду кусать от волнения ногти, обзванивать морги и срывающимся голосом описывать твои приметы? А потом бегать с фонариком по лесам, отыскивая твой труп?

– Ничего ты не должен, – едва разжимая зубы, ответил я. – Сиди спокойно на своей кухне и жри котлеты!

Как ни странно, на мою грубость Сергеич отреагировал спокойно.

– Знаешь, Вацура, уж если ты считаешь себя смелым и самостоятельным, то оставайся таким до конца и не бойся исчезнуть бесследно. Делай что хочешь и не вешай на меня свои проблемы.

Я пожелал ему спокойной ночи, а он мне – счастливой дороги. После такого разговора я уже не мог свернуть направо, откуда холодный ветер доносил запах моря. Педаль газа скрипнула под моей ногой. Колеса, вымазанные в жирной глине, с визгом закрутились под машиной и несколько мгновений не могли сдвинуть ее с места.

Упрямство было моим титульным качеством. Если я не знал, как поступить, то поступал так, чтобы сделать кому-нибудь назло.

По дороге я заехал к Стасову, редактору районной газеты, в которой я вел хронику происшествий, и попросил его отправить меня в командировку.

– Какая командировка, Кирюша! – ответил Стасов, почесывая боцманскую бородку. – Весь командировочный лимит съеден еще весной.

– Я поеду за свой счет, – пояснил я. – Мне от тебя нужна только бумажка с печатью.

– Бумажку я тебе, конечно, дам, – ответил Стасов и потащил меня в комнату, в которой громко работал телевизор. – А к чему такая спешка? Почему не хочешь подождать до завтра?

– Потому что я еду прямо сейчас.

На вопрос Стасова отвечать было вовсе не обязательно, но коль черт дернул меня за язык сказать, что я еду прямо сейчас, то отступать уже было некуда. Я знал, что назло самому себе поеду в Кажму сразу же, как вернусь в машину. Хороший у меня характер.

Стасов представил мне своего отца, высохшего голубоглазого старика, который встретил меня с искренней радостью, хотя видел впервые. Старик засуетился, попытался усадить меня в продавленное кресло, в котором только что сидел сам, и принялся расспрашивать о погоде на улице.

Мне пришлось вести беседу, в то время как Стасов, надев очки, стал заполнять на пишущей машинке командировочное удостоверение.

– Куда собрался? – спросил он, вручную передвигая валик каретки.

– В Кажму. О школе хочу написать, – произнес я скучным голосом и начал расспрашивать старика о его самочувствии, пенсии и льготах для ветеранов.