Клён и братья Гнева

Райнеш Евгения

– Ты хочешь сказать, что я – не Шиори? – я покачала головой и протянула свои, испещренные солярными знаками руки. – Этого не может быть…

– Нет, – Вира, кажется, даже испугалась. Она отчаянно замотала головой:

– Нет, нет, ничего такого. Мы были знакомы еще совсем девочками, всем нам пришлось так много перенести, не удивительно, что ты могла до неузнаваемости измениться.

– Но тогда почему ты так говоришь? Наверное, все изменились. Все вокруг изменилось после Вторжения, и все – тоже.

– Мы стали другими, да, – кивнула она. – Но в

тебе… Как бы это объяснить… Хотя я не видела солярных знаков, которые, как говорит твой брат, были на тебе еще в детстве, но само их наличие не оставляет сомнения – ты близнец старшего Шиори. Но в то же время… Я вообще не чувствую в тебе Эльзы. Ладно, конечно, ты не помнишь наши девочковые смешные секретики, и в лице взрослой девушки сложно узнать детские черты. Но сущность… У меня такое ощущение, что Вторжение подменило твою сущность. Как такое возможно?

Вира вдруг сделала ко мне порывистый шаг. Не успела я и глазом моргнуть, как она вдруг схватилась за мою блузку на груди и рванула ее. Пуговицы полетели в разные стороны, с тихим треском просыпавшись на пыльный пол, покатились в неведомые дали. Я непроизвольно закрыла ладонями обнажившийся корсет.

– Ты!!!

В Доме Крозе самой странной все-таки была его Хозяйка. Наследственный идиотизм. Вот что витало в Доме.

– Так я и думала, – Вира не обратила внимания на мой крик, и вообще вела себя так, словно ничего особенного и не случилось. – Его нет.

– Чего ты ожидала увидеть? – я разозлилась, безуспешно стягивая стороны блузы, зияющие нитками и дырками на месте отлетевших пуговиц. – Кого его? Хвост, растущий из ключиц? Или жабры?

– Родимое пятно, – ответила Вира и вдруг встала на четвереньки.

Я сначала не поняла, что она пытается собрать рассыпавшиеся пуговицы. Хозяйка Дома Крозе ползла по полу от одной блестящей кругляшки до другой, и голос ее звучал довольно глухо.

– У Эльзы было большое родимое пятно в виде солнца. Не солярный знак, а именно солнце. В ложбинке груди оно должно сейчас быть. Ну, тогда у нее еще ничего и не намечалось там, а сейчас аккуратно между полушариями должно располагаться.

Она обернулась ко мне из-за плеча, посмотрела вверх. Взгляд у Виры стал уже какой-то совсем дикий.

– У тебя ведь нет родимого пятна?

– Нет.

Я все еще прикрывала руками свой корсет, судорожно думая, как мне покинуть эту мастерскую, и этот Дом, и еще – как в таком непотребном виде добраться до поместья Шиори. Вира поднялась с пола, сжимая в горсти собранные пуговицы.

– Извини. Не думай, что я сумасшедшая. Просто нужно было проверить. Я немного не рассчитала, погорячилась. Мы поправим твою блузку, не бойся.

– Ты могла просто спросить, – пролепетала я.

– Мне не верилось, что ты честно ответишь, – пояснила Вира. – Мы, Крозе, слишком прямолинейны, и часто страдаем из-за этого. Воспринимают нас… Как чудиков.

– Вы – чудики, – согласилась я. – И в самом деле. Я росла, тело менялось. Пятно могло сойти само по себе. Дай мне пуговицы и иголку с ниткой.

Вира словно не услышала

мою просьбу. Она принялась расхаживать передо мной взад-вперед широкими шагами. Я неотрывно следила за ее кулаком с вожделенными пуговицами.

– Если ты и в самом деле ничего не помнишь и не знаешь о себе…

Она остановилась на мгновение и посмотрела на меня, затем вздохнула:

– Но ты и в самом деле не знаешь…

– И не помню, – подтвердила я.

Этот разговор уже начинал вертеться по кругу, и мне до чертиков надоело повторять о том, что я все еще не выбралась из бункера времени. Кажется, я понимала, почему Тео так противился моему появлению в обществе. Может, брат чувствовал, насколько это невыносимо: постоянно объяснять всем, что я просто не помню. Но твердо знала, что являюсь старшей сестрой Дома Шиори. И вся моя семья, и весь мой оставшийся в живых род – тому подтверждение. Так что домыслы этой странной Крозе меня не очень волновали. А вот пуговицы – да.

– Поэтому, – сказала Вира, – нужно найти способ вывести тебя из бункера. Не думаю, что это невозможно. Остальные вышли сами собой, и у тебя получится. Может, чуть позже.

– Почему тебя это так заботит? – удивилась я. – Просто какой-то маниакальный интерес к моим воспоминаниям. Прости, но…

– Потому что, – ответила Вира, – в связи со всем вышесказанным у меня возникает следующий вопрос…

Она не успела договорить, так как в эту секунду весь Дом Крозе накрыла невероятная тишина. Нет, тут и до этого было достаточно тихо, особенно в подвале, где располагалась мастерская. Но сейчас в него вторглась тишина абсолютно новая. Гробовая. Словно мы внезапно попали в бункер времени и пространства, отрезанный от течения жизни со всех сторон.

И в этой гробовой тишине откуда-то сверху раздался крик.

– О-е-е-ей, – протянул кто-то таким бессмысленным голосом, что я сразу поняла: это кричит Эрик Крозе, и идиот чрезвычайно напуган.

А следом шум такой, словно кто-то дрался там наверху в холле. Все случилось так быстро и внезапно, что мы в Вирой только и успели открыть рты, когда по лестнице загрохотала куча железа, и к нашим ногам свалилась механическая паучиха. Вернее то, что от нее осталось. Две из восьми ног еще слабо подергивались, скрипя в соединениях на суставах, а шесть были переломаны вдребезги. На матово блестящем боку зияла огромная вмятина, а форсетные фонари-глаза Арив, застыв осколками, слепо взирали в бесконечность.

За поврежденным имуществом чужого Дома на лестнице появился не кто иной, как мой брат. Вид у Тео был донельзя воинственный и взъерошенный, через всю щеку тянулась свежая кровоточащая царапина, а в руке он сжимал старинный меч. Меча, кстати, этого я никогда не видела, только сразу же, даже в тусклом свете подвальной мастерской, смогла разглядеть сияющие солярные знаки Дома Шиори на его рукояти.

– Какого… – растерянно произнесла Вира, с нарастающим ужасом взирая на свою изрубленную гордость, что валялась сейчас под ногами, жужжа и шелестя на последнем издыхании.