Клеопатра. Последняя царица Египта
Шрифт:
В сентябре 39 г. до н. э. Октавия подарила Антонию дочь, которую назвали Антонией и которая впоследствии стала бабушкой императора Нерона. Вскоре после этого Антоний занял свои апартаменты в Афинах, где так же бурно окунулся в жизнь афинян, как когда-то в жизнь александрийцев. Антоний стал одеваться в греческое платье с неким восточным оттенком, и было замечено, что он перестал проявлять какой-либо интерес к делам в Риме. Антоний пировал на широкую ногу, много пил, тратил огромные суммы денег и потерял счет времени. Ему нравились обычаи Востока, и он взял на вооружение методы управления, которые применяли там греки. Во многих подвластных ему провинциях Антоний упразднил территории, подведомственные римским наместникам, и превратил их в вассальные царства. Таким образом Ирод стал царем Иудеи; Дарий, сын Фарнака, – царем Понта; Аминта взошел на трон Писидии (на юге Малой Азии); Полемон получил корону Ликаонии (к востоку от Писидии, центр – Иконий, совр. Конья) и т. д. Антоний был щедрым правителем, хотя и деспотичным; со всех сторон его приветствовали как веселого бога Диониса или Бахуса (римский аналог), сошедшего на землю. Подобно Юлию Цезарю, Антоний очень хотел принять божественный статус и даже дошел до того, что лично занял место статуи Диониса в храме этого бога и прошел таинство бракосочетания
Контраст между великодушным правлением Антония в своих восточных провинциях и поведением Октавиана на западе был поразительным. Октавиан был человеком с занятным характером: угрюмым, втайне жестоким и порочным. Много людей было подвергнуто пыткам и распято по его приказу, и за это он получил прозвище Палач. Октавиан всегда был невозмутим и сдержан на людях, но в своей частной жизни в тот период предавался самым разгульным пирушкам, азартным играм и окружил себя людьми самого низкого пошиба. Его правление в Италии в то время представляло собой Власть Террора, и большинству населения был ненавистен сам его вид. С виду Октавиан был неказистый: он был маловат ростом и не следил за осанкой; и хотя лицо у Октавиана было привлекательным, оно имело определенные и очень заметные недостатки. У него был желтоватый и нездоровый цвет лица и гнилые зубы, а кожа была покрыта прыщами. Но у него были большие и поразительно блестящие глаза, чем он особенно гордился. Он не выглядел чистым и ухоженным и больше всего не любил принимать ванну, хотя не возражал против того, чтобы иногда ходить в парную баню, как мы назвали бы ее сейчас.
Октавиан был экстравагантен в одежде, но в делах – точен и корректен. Он не любил солнечный свет и всегда носил шляпу с широкими полями, чтобы защитить голову. Но в то же время Октавиан терпеть не мог холодную погоду, и говорят, что зимой он носил плотную тогу, по крайней мере четыре туники, рубашку и фланелевую поддевку, а его ноги и бедра были обернуты теплой тканью. И, несмотря на все это, он постоянно страдал от насморка, чихал и гнусавил. К тому же у него постоянно были проблемы с печенью – факт, которому можно, наверное, приписать его раздражительность. Всю его одежду шили дома его жена и сестра, и она плохо на нем сидела. Его кудрявые светло-каштановые волосы всегда выглядели нечесаными. Октавиан был неважным военачальником, но талантливым государственным деятелем, и благодаря своей холодной натуре, которой так же не хватало пыла, как и его личности – магнетизма, он был более приспособлен для кабинетной работы, нежели для общественной трибуны. Он не был тем, кого в наши дни назвали бы джентльменом: он был явным выскочкой. Его дед был богатым ростовщиком, а отец – благодаря этому богатству, нажитому нечестным путем, – поднялся до заметного положения в римском обществе и, женившись, породнился с семьей Цезаря.
Все это не могло способствовать тому, чтобы Октавиан вырос в общественном мнении. Тогда никто не сомневался в том, что Антоний – народный герой, в то время как Секст Помпей, бывший изгой, быстро приобретал популярность. Весной 38 г. до н. э. Октавиан решил объявить войну этому бродяге, сыну великого Помпея, и попросил Антония помочь ему в этом деле. Последний попытался предотвратить войну, но его усилия не имели успеха. В июле следующего года, к радости большой части римлян, Октавиан потерпел серьезное поражение от Секста. Таким образом, авторитет племянника Цезаря сильно пошатнулся. Приблизительно в это же время репутация Антония в такой же степени выиграла, так как в июне Вентидий Басс, действовавший от имени Антония, снова разгромил парфян, причем в сражении был убит парфянский царевич Пакор, руководивший парфянской армией. Эта весть сильно воодушевила римлян. Наконец, спустя шестнадцать лет, Красс был отомщен. Получалось, что Антоний в определенной степени осуществил планы погибшего Цезаря в отношении парфян, тогда как, с другой стороны, племянник Цезаря Октавиан не смог даже справиться с морскими пиратами, сторонниками Помпея. Было принято решение провести триумф для обоих, Антония и Вентидия, и это событие произошло до конца года.
В январе 37 г. до н. э. триумвират, срок полномочий которого к тому времени истек, был продлен на пять лет, несмотря на значительные трения между беззаботным Антонием и угрюмым Октавианом. Наконец их разногласия были улажены посредством соглашения, согласно которому Антоний дал Октавиану 130 кораблей, чтобы тот мог с их помощью сразиться с Секстом Помпеем, а Октавиан дал Антонию 21 тысячу легионеров для войны с Парфией. Можно заметить, что в этом договоре Антоний, чтобы получить войска, пожертвовал человеком, который дружески отнесся к его матери и оказал ему помощь в борьбе с Октавианом в то время, когда удача не была на его стороне; поэтому следует предположить, что желание Антония завоевать Парфию и проникнуть далеко на Восток теперь приобрело для него такое всепоглощающее значение, что все остальные соображения были отброшены. С воодушевлением размышляя о расширенной Восточной империи, Антоний на самом деле не имел желания участвовать в делах Запада, и его ни на йоту не волновало, какая судьба ожидает его недавнего союзника Секста, который, как он понимал, в любом случае в конце концов непременно будет разгромлен Октавианом. Антоний перестал тревожиться и в отношении Октавиана, потому что теперь, по-видимому, думал, что, когда Восток будет завоеван и объединен, без труда сможет вырвать и Запад из жестоких рук своего непопулярного в народе соперника. Два года назад Антоний счел необходимым поддерживать дружеские отношения с Октавианом любой ценой, и по этой причине он жестоко бросил Клеопатру. Однако же теперь положение Антония было таково, что он мог противостоять племяннику Цезаря, и передача ему 130 кораблей была не более чем практичной сделкой, посредством которой он получил новые войска. Видно, мысли Антония снова стали обращаться к царице Египта, и на этот раз в его памяти воскресло и удовольствие, которое он получал от ее великолепного общества, и важность для него того положения, которое она занимала на Востоке. У египтян был большой и хорошо оснащенный флот, и нехватку у Антония своих кораблей из-за подарка Октавиану с легкостью могла возместить царица.
Осенью 37 г. до н. э. эти размышления принесли свои плоды. По пути на остров Корфу Антоний, вынашивая свои замыслы относительно Парфии,
Беспристрастному читателю, безусловно, должно быть ясно, что изменение отношения Антония к Клеопатре проистекало больше из политических, нежели романтических соображений. Мы так наслышаны об искусстве обольщения, которым пользовалась Клеопатра, что сначала не так легко можем избавиться от традиционного толкования этого воссоединения, и склонны принять определение Плутарха, когда он говорит нам, что «страсть Антония к Клеопатре, которую другие мысли, по-видимому, усыпили и предали забвению, теперь снова набрала силу и загорелась пламенем; и, подобно норовистому коню человеческой души Платона, отринув все добрые и здравые советы и явно вырываясь на свободу, он послал Фонтея Капитона, чтобы тот привез ее в Сирию». Но следует помнить, что эта «страсть» к царице не была достаточно сильной для того, чтобы удержать Антония от женитьбы на Октавии через несколько месяцев после того, как он покинул объятия Клеопатры. А теперь прошло три с половиной года с тех пор, как Антоний последний раз видел царицу, – период, который для такой короткой памяти, как у Антония, представлял собой пробел в этой конкретной любовной истории. Такой в действительности незначительной была его привязанность к ней в это время, что, говоря о близнецах, которых она ему подарила, Антоний сказал знаменитую фразу – которая уже цитировалась – о том, что он не намерен ограничивать свои надежды на потомство какой-то одной женщиной, а, подобно своему предку Геркулесу, рассчитывает на то, что природа в его случае проявит сама себя. Ведь лучший способ распространения голубой крови в мире состоял в том, чтобы стать родоначальником нового рода царей в каждой стране. Несомненно, Антоний с юношеским волнением ожидал возобновления отношений с царицей, и в какой-то степени может быть правдой то, что он с радостью вырвался из мягких и по этой причине раздражавших уз семейной жизни. Но на деле его целью – ввиду политических причин – было заключение брачного союза с Клеопатрой, и неразумно предполагать, что в это время в его веселом сердце горело какое-то пламя неукротимой страсти.
Со стороны Клеопатры дела обстояли несколько иначе. Стресс от сильного эмоционального потрясения лишил ее того легкомысленного отношения к жизни, которое в предыдущие годы было ее заметной отличительной чертой. Она больше не могла ни играть своей судьбой, ни веселиться все дни напролет, как это бывало раньше. Антоний, которого она по-своему любила, жестоко бросил ее, а теперь просил, чтобы она снова обратила на него свою благосклонность. Могла ли она поверить (ведь, без сомнения, таковы были его аргументы в свое оправдание), что долгая разлука с ней и женитьба на другой женщине являлись чисто политическими маневрами Антония, которые никоим образом не повлияли на неизменность его любви к ней? Могла ли она довериться ему во второй раз? Могла ли она, с другой стороны, справиться со своими сложными делами без него? Очевидно, теперь он стал всемогущим на Востоке; можно было ожидать, что Парфия падет перед ним, а темную фигуру Октавиана уже почти полностью затмил этот новый Дионис, разве что только не в самой Италии. Есть ли надежда расширить ее владения, сохранив те из них, которые она уже имеет, без его помощи? Такие вопросы могли иметь лишь один ответ. Клеопатра должна была прийти с Антонием к абсолютно определенному взаимопониманию и заключить с ним соглашение-обязательство. Одним словом, если он хочет какого-то возобновления их отношений, он должен жениться на ней. Больше не должно быть никакого дипломатического маневрирования, которое для нее означало быть брошенной, страдать и испытывать мучительную тревогу. Антоний должен открыто стать врагом Октавиана и с ее помощью нацелиться на завоевание и безграничного Востока, и всего Запада. Во всем он должен действовать как преемник божественного Юлия Цезаря, а наследником их общего государства должен стать сын Цезаря, маленький Цезарион, которому на тот момент было уже больше десяти лет.
Полная такой решимости, Клеопатра приняла приглашение, переданное ей Фонтеем Капитоном, и отплыла в Сирию. Через несколько недель, к концу 37 г. до н. э. она встретилась с Антонием в Антиохии (совр. Антакья) и сразу же приступила к исполнению своего решения. История умалчивает о том, что произошло между ними во время их первых бесед, но можно предположить, что Антоний объяснил свое предшествующее их встрече поведение политическими причинами и дал царице ясно понять, что теперь он хочет определенного и долгого союза с ней; в то же время Клеопатра, со своей стороны, поставила его в известность о своем желании соединиться с ним при условии, что этот договор будет узаконен и обязателен для обеих сторон.
Тот факт, что Клеопатра получила согласие Антония на заключение договора, который во всех смыслах был ей выгоден, не только показывает, как высоко оценивал Антоний дружбу с Египтом в то время, но и доказывает, насколько велика была сила убеждения Клеопатры. Следует помнить, что Клеопатра в течение более трех лет была обманутой женщиной, брошенной своим возлюбленным, отчаявшейся когда-либо получить признание притязаний своего сына на Рим и почти не имевшей надежды даже на то, чтобы сохранить независимость Египта. Теперь она набралась смелости потребовать от него еще больше прав и привилегий, а также подтверждения всех своих династических надежд. И, к ее огромной радости, Антоний согласился с ее желаниями. Я уже писал, что он в действительности не любил ее так глубоко и страстно, чтобы трезвый голос его рассудка был этим заглушен, так что это соглашение следует приписать больше прозорливости царицы и ее вполне понятному беспокойству о том, чтобы еще раз не оказаться одураченной своим ненадежным возлюбленным. Вероятно, Клеопатра воздействовала на чувства Антония, рассказывая ему о своих неподдельных страданиях, и в то же время она должна была ненавязчиво подтверждать значимую роль Египта для Антония в сложившейся ситуации.