Клерк позорный
Шрифт:
„I am a dangerous man", – как поется в песне. А ты и не знал».
Толян доверял Коржику не напрямую, а через Ларису. Он верил Ларисе, а Лариса верила Коржику. Чисто интуитивно, по-бабьи. Но и у нее не было оснований ему верить. Несколько встреч у нее дома не в счет. Это не основания. Так, короткое общение на почве одиночества, не более того.
69
Он сел в машину, положил кейс на переднее сиденье, заблокировал все двери. Потом опустил кейс на пол. Огляделся. Все спокойно. Выехал со двора. Охранник у шлагбаума скользнул по нему взглядом. Зона ответственности
Профессионального обнальщика по пути к клиенту подстерегает множество опасностей. Обычно они не случаются, но это не означает, что они не могут произойти вовсе. Очень даже могут. Если, например, один из клерков в банке предупредит каких-нибудь братков, что едет человек с большой суммой денег – плакали денежки. А может, и жизнь. Или если бродячие менты пристроятся следить, кто отъезжает от банка, и каким-то образом узнают, с какой суммой, – пиши пропало. Вообще, любые менты на пути к заказчику представляют повышенную опасность. Если начнут досматривать машину и увидят, что в чемодане деньги – уже не отстанут. Еще обнальщик может стать жертвой дорожных кидал, барсеточников и прочей нечисти.
Но и с другой стороны есть опасность. В фирме знают, что должны привезти наличные. Один звонок бухгалтерши знакомым бандитам – и денег тоже нет.
Рисков много. Стоит ли оно того? Коржик считал, что стоит. Ощущение риска его бодрило, ощущение свободы опьяняло, заработки были хорошие, и пока ничего не случалось. Возможно, если бы у него хоть раз отняли деньги, он думал бы по-другому, но пока бог миловал.
Он выбрался из переулков. Банк находился в центре района старой застройки. Узкие и кривые улочки, малолюдность – очень удобное место для нападения.
Отъехав подальше, он свернул в заранее намеченный двор и переложил деньги в рюкзак. Одну пачку с сотенными сунул в карман. Великая вещь тонировка – снаружи ни фига не разглядеть, что делается в машине. Рюкзак он купил накануне – в меру модный, но не кричащий, чтобы не обращать на себя внимания. Открытый кейс, в котором были деньги, бросил тут же, на переднем сиденье. Тщательно стер все отпечатки пальцев. Затем достал из заднего кармана тычковый нож, который всегда брал с собой в таких случаях. Вот он и пригодился. Нож выглядел хищной игрушкой, но был очень острым. Он долго выбирал его у торговцев оружием. На клинке был изображен гибрид глобуса и летающего мыша черного цвета. Примерился и сделал неглубокий надрез на левой ладони под большим пальцем. Боль была не сильной, а крови получилось много. Оставил кровавые следы на сидении, на сумке, мазнул по ветровому стеклу. Решил, что хватит, а то будет перебор. Создал следы борьбы: повернул внутреннее зеркало в сторону, открыл бардачок и выбросил часть хлама на пол, наполовину сдернул чехлы с передних сидений. Пожалуй, хватит.
Он вышел из машины, надел рюкзак, забрал из багажника сумку с вещами. Вроде, все. На него напали. Деньги похитили. Что с ним – неизвестно.
Через арку он вышел в соседний двор, из него – в другой и оказался на параллельной улице. Стал ловить такси. Машины поновее пропускал, тормозил всякий хлам с немосковскими номерами. Вскоре возле него остановилась мохнатая «шестерка» неопределенного цвета. В некоторых местах кузов сильно проржавел, и казалось, что там вот-вот вырастут грибы.
– Куда? – спросил водитель, чем-то похожий на свою машину.
Ни с первого, ни
– На Курский вокзал, – сказал Коржик.
– Торопитесь?
– Нет.
Тот разочарованно кивнул, Коржик сел, и машина тронулась. Он понял это разочарование – за срочность можно было бы запросить дороже, а так – по обычной таксе. Он мог бы и за обычную поездку заплатить дороже, но было нельзя. Не следовало делать ничего запоминающегося.
– Доедем? – спросил Коржик и с опаской посмотрел под ноги – нет ли там дырок, через которые было бы видно асфальт. – Что-то машина у вас не очень.
– Еще как доедем, – бодро заверил водитель. – А машина – зверь. Это она только снаружи такая, а ходовая у нее в порядке, сам перебрал.
Коржику пришлось поверить. В этот день он верил всем, больше ничего и не оставалось.
Подсознательно он ждал погони, милицейских сирен, толстых братанов с пистолетами, усиленных постов и прочей лабуды, которую показывают в кино. Но ничего этого не было. Все происходило как-то очень уж буднично. За окном был обычный поток забрызганных грязью машин, смрадный от выхлопных газов воздух, медленно ползущие троллейбусы. «Вот так и совершаются преступления, – подумал он. – Ты и не догадываешься, что рядом идет или едет человек, который что-то украл или собирается украсть».
В ушах у него пульсировала кровь, нервы были напряжены до предела. Он был готов при малейшем намеке на опасность выскочить из машины и сделать ноги.
Вот их обогнал большой черный джип, резко повернул направо и встал у тротуара. Из него вышли два братка в кожаных куртках.
«Толян послал за мной, – обмер Коржик. – Кранты».
Но те даже не взглянули на них, а направились к ресторану. Коржик постепенно вернулся к жизни и начал дышать. Небо показалось ему светлее, чем раньше, а лица водителей и пешеходов особенно приятными и дружелюбными.
Начался Земляной Вал. «Финишная прямая, – подумал он. – Скоро будем на месте. Но тут, разрывая воздух сиреной, вперед промчался милицейский уазик с зарешеченными окнами. Коржик сжался еще раз. „Они будут нас ждать у поворота на привокзальную площадь, – решил он, – чтобы потом легче было доказать, что я хотел бежать. Не сделать ли ноги прямо сейчас? Ведь можно же уехать из Москвы и с другого вокзала“.
Сиденье под задницей горело, ноги сами рвались из машины, но он приказал себе не двигаться. Его лицо сохраняло каменную неподвижность. Он научился этому еще в детстве, когда играл во дворе в индейцев. Индейцу полагалось быть бесстрастным в любых ситуациях, какие бы эмоции ни бушевали у него внутри. По этой части он был лучшим индейцем во дворе. Он не думал, что когда-либо это может ему пригодиться. Но пригодилось. «При весьма странных и загадочных обстоятельствах», как принято писать в романах.
Коржик порадовался, что водитель не лез к нему с разговорами. Слушал себе блатной песняк Михаила Круга и смотрел на дорогу.
Но тут он ошибся. Движение замедлилось, и внешняя сторона Садового почти встала. Теперь они двигались почти что со скоростью пешеходов. Водителю стало скучно, и он решил пообщаться.
– Поставил бы на заднее сиденье, – кивнул он на рюкзак, который Коржик держал на коленях.
Рюкзак был тяжелым, ноги от него затекли, и Коржик время от времени шевелил ими, чтобы размяться. Тот это заметил.