Клешни для "именинников"
Шрифт:
Штопор приближался к полицейским подобный исчадию ада, словно персонаж фильма ужасов, вытянув перед собой руки, потерявшие уже свой нормальный вид.
Рука ближнего к нему полицейского так и тянулась к пистолету, но шериф не позволял даже дотронуться до кобуры:
– Не стрелять! Не стрелять!
– твердил он, не сводя с Мельского горящего возбужденным блеском, взгляда.
– Эй, парень..., сделай так, чтобы и я попал в кадр... Ну же...!
Доктор Лейкинг не мог смотреть на подобное представление: он бросил на Баума укоризненный взгляд и стремительно вышел из операционной...
Мельский, терявший на глазах свой человеческий облик, приблизился к полицейскому довольно близко и тот с немым вопросом посмотрел на шерифа.
– Не смей трогать пистолет, - предостерегающе подняв руку прорычал Баум.
– Давай, двинь ему по челюсти... Мы должны досмотреть, что с ним будет дальше... Лично мне интересно...
Долговязый навел камеру на полицейского в тот момент, когда он размахнулся для удара... Нанести его он, правда, не смог..., не успел.
Превозмогая боль в плохо гнущихся конечностях, Мельский толкнул на копа капельницу и, висящий на ней сосуд с какой-то бесцветной жидкостью разлетелся на мелкие кусочки, ударившись о голову полицейского. Нельзя сказать, что этот удар принес ему много вреда, но на несколько секунд он, все же, потерял способность ориентироваться и этого Штопору хватило для того, чтобы освободить его кобуру от пистолета.
Заметив, как Мельский завладел оружием и отступает в глубь операционной, шериф застыл и покрылся гусиной кожей. Он подумал, что Мельский в первую очередь разделается с ним.
– Отдай пистолет, - неуверенно пробормотал Баум, соображая, что его слова едва ли достигли ушей Штопора.
Второй полицейский, тот что отыскал парня с видеокамерой, мгновенно оценил ситуацию и в руке его появился "кольт", который он незамедлительно навел на Мельского... Шериф помешал ему сделать удачный выстрел. ударив по руке, и пуля подбросила вверх стоящий на столе стерилизатор.
– Я сказал не стрелять!
– взревел Баум и сделал несколько шагов к Мельскому, отступившему к стене.
– Слышишь Мельский.., - как будто ласково заговорил шериф, - я знаю, что ты хочешь сделать, но... Но ты не делай этого, Мельский... Ты же знаешь, что тебе уже все равно погибать... Никто не сможет снять процесс превращения на пленку, я уверен... В городе сейчас паника... Никто не станет это снимать. Все поглощены своим спасением... Ты понимаешь о чем я? Я смогу продать кассету любой телекомпании за бешенные деньги, - шериф покосился на копов и на репортера и понизил голос.
– Мельский..., тебе ведь все равно, а у меня есть двое детей...
Штопору никак не удавалось добраться до курка, так как четыре его пальца слились в один, превратившись в жесткую роговистую поверхность. Большой палец еще был похож на палец и еще мог двигаться, поэтому Мельский решил использовать его. Приставив дуло к подбородку, он нажал на курок... В какие-то доли секунды ему показалось, что голова отделилась от тела...
Пуля вышла из затылка и на свисавшей с потолка большой лампе, застыли темные пятна крови и мозгового вещества...
Шериф стиснул зубы и отвернулся. Делая глотательное движения, он попробовал убрать из горла подкатившийся комок..., когда объектив камеры приблизился
– Все, парень, - обратился он к долговязому.
– ты поработал на славу, но только кое-что здесь совсем не годится для хорошего репортажа... Отдай мне кассету...
Парень как-то заговорщически улыбнулся и, обнажив гнилые зубы, добродушно улыбнулся шерифу:
– Я прекрасно понимаю, о чем вы, сэр... Но вы ошибаетесь... От того, что произошло с беднягой минуту назад, репортаж будет еще интереснее, так как я очень старался, чтобы вы попали в кадр... Вы сами меня об этом просили...
Шериф позеленел, когда увидел, как тип с камерой направился к двери, бережно обнимая свой аппарат.
– Эй, ты куда?
– Готовить специальный выпуск, - невозмутимо ответил долговязый и взялся за дверную ручку.
– Спасибо вам, шериф, за то, что пригласили меня на съемку. Теперь мои дела пойдут в гору.
– Постой ублюдок, отдай камеру!
– процедил сквозь зубы Баум, необычайно при этом зеленея.
– Хочу вас обрадовать, - продолжал улыбаться репортер.
– Моя камера снимает не только изображение..., она, так же, фиксирует звук и то, что вы говорите уже записано... Прекрасный будет репортаж... Все очень удивятся, когда узнают, что у вас есть двое детей...
– Задержать его!
– приказал шериф двум полицейским и те сорвались с места. Долговязый не стал ждать пока его схватят и выскользнул в коридор, где затерялся среди снующих в панике сотрудников. Парню стало ясно, что необъяснимые события творились не только в операционной, но успеть везде сразу он не мог, да и после всего того, что он заснял, ему грех было жаловаться...
Через два с небольшим часа небо над землей стало таким, как всегда, но страсти в городе не утихали не только всю ночь, но еще продолжались днем.
Ужасные превращения, постигшие многих, ничего не подозревавших жителей, шокировали, в первую очередь, родственников этих людей. Количество людей, потерявших свой облик и количество тех, кто лишился рассудка, было почти одинаковым...
Многих..., очень многих, эксперимент застиг за рулем, и тогда неуправляемые машины врывались на тротуары, вклинивались в толпы вышедших на улицу людей и просто сталкивались друг с другом, сея смерть...
Ночной сеанс в одном из кинотеатров закончился плачевно для сотен жителей Оверселла... Тех, кто превратился в ракообразных чудовищ, было не много, всего несколько человек..., остальные же погибли в давке...
В океан рухнули два пассажирских самолета, пилоты которых, на свою беду оказались рожденными в июне-июле...
Полиция и армия провела крупный рейд по уничтожению всех, кто оказался жертвами эксперимента... От клешней раков погибли лишь единицы и научно-исследовательские институты всего мира потребовали принятия каких-либо других мер, выступая против жестокости по отношению к превращенным, но кем-то отданный приказ уже приводился в исполнение и раки гибли десятками под градом пуль и пламенем огнеметов.